В годы сталинского террора он ухитрился попасть в тюрьму не по фальсифицированному обвинению, а, так сказать, «за дело»: ему инкриминировалось написание романа, который он действительно написал. Впрочем, в те годы это был случай хотя и редкий, но не единственный: лично я знаю, по крайней мере, еще двух человек, арестованных в сороковые годы именно за их литературные опусы, — Бориса Чичибабина и Наума Коржавина. Но вот что уникально: написав в 1944 году роман «Черновик чувств», в котором упоминался пакт 1939 года между Сталиным и Гитлером, 23-летний студент Литинститута Аркадий Белинков не только не закопал его в землю, не только не воздержался от чтения его своим друзьям — он представил его в институт в качестве своей дипломной работы. Роман был оценен по достоинству — смертная казнь, замененная восемью годами лагеря.
Таким было начало литературной карьеры Белинкова.
Продолжение воспоследовало в карагандинских лагерях. Я не очень понимаю, как Белинков, который с детства страдал тяжелой болезнью и к тому времени уже был инвалидом, вообще мог выжить в тех условиях. Но он не просто выжил. Он умудрился в лагере написать три новые работы. По-видимому, именно там он нашел свой литературный жанр: не беллетристика, а эссе, памфлет, философско-художественное исследование. Свои политические памфлеты («Россия и черт», «Человечье мясо», «Роль труда») он на сей раз не посылал в Гослитиздат (собственно говоря, почему? Это было бы вполне в его духе). Он прятал их в жестянки, которые зарывал в землю. Одному человеку, ближайшему лагерному другу, он доверил свою тайну. И именно ближайший лагерный друг донес на него в оперчасть. Три банки консервированной литературы обошлись Белинкову в новый двадцатипятилетний срок. Но Аркадий Викторович вспоминал, что на него произвел впечатление не столько срок, сколько торжественное сожжение у него на глазах всех трех рукописей. Таково было продолжение литературной карьеры Белинкова.
Он выдержал это. Он не умер; он дожил до амнистии 1956 года. вернулся в Москву, занимался своим любимым Юрием Тыняновым, книгу о котором опубликовал в 1960-м. Это была хорошая, интересная и смелая книга. Но сенсацией стала не она, а ее второе, дополненное издание 1965 года. Автор с невероятной для советского литератора свободой размышляет о русской истории, о русской литературе, о вечном треугольнике «власть–интеллигенция–народ». Казалось удивительным, что эта книга прошла через советскую цензуру (мало кто знает, что Белинков попросту сжульничал, подсунув редакторше на визирование не тот текст, который она просматривала и отправляла в Главлит).
Но все это были цветочки по сравнению с главами из книги Белинкова о Юрии Олеше, которые в начале 1968 года напечатал малоизвестный провинциальный журнал «Байкал». Как решился главный редактор, понимая, что за этим последует неизбежное увольнение (если не хуже), опубликовать откровенно антисоветские размышления автора о судьбах революции, о ее неизбежном перерождении в новую деспотию, о трагедии русской интеллигенции, зажатой между старой и новой тираниями? Как рискнул осторожнейший Корней Иванович Чуковский дать предисловие к этой публикации? Каким волшебством, наконец, она прошла Главлит? Потому что если «Тынянов» был сенсацией, то байкальская публикация казалось просто чудом. Она стала абсолютным и до самой перестройки непревзойденным рекордом свободомыслия в советской печати.
Такова была вершина литературной карьеры Белинкова.
Конечно, чудо длилось недолго. Уже в конце мая–начале июня 68-го «Литературка» поместила две разгромные статьи-доноса на публикацию. Номера журнала были изъяты из библиотек, где на них уже записывались в многонедельные очереди, редколлегия «Байкала» разогнана, с самим Белинковым расторгнуты все издательские договоры. Аркадий Викторович с женой в это время были в турпоездке в Венгрии. Знал ли он, что никогда больше не вернется в Россию? Может быть, и знал. Во всяком случае последний невероятный фокус, который Белинков отколол в адрес советской власти, — его фантастический побег из Венгрии в Югославию, а оттуда на Запад — производил впечатление обдуманного поступка. И его последний жест — открытое письмо Союзу писателей СССР, один из самых ярких публицистических текстов тогдашнего самиздата, – производит впечатление подготовленного загодя.
В эмиграции Белинкову пришлось туго. Он ведь бежал на Запад не для того, чтобы спастись от преследований. У него была мечта: вслед за Герценом возобновить традицию вольного русского книгопечатания за рубежом. Но эта ниша была занята старой русской эмиграцией, которая отнеслась к пришельцу из Совдепии недоверчиво, чтобы не сказать враждебно. Для нее Аркадий Викторович был представителем незнакомого ей мира новой советской интеллигенции. А его глубоко пессимистический взгляд на дореволюционную русскую историю был так же чужд старым эмигрантам, как советским идеологам были чужды его взгляды на советскую действительность. Аркадий Белинков был первым представителем русской эмиграции так называемой третьей волны и, как всякий первопроходец, оказался непонятым и отвергнутым. Ему даже не удалось при жизни издать задуманный им еще в СССР альманах «Новый Колокол» — это сделала его вдова Наталья Белинкова уже после его смерти. Его мечта о свободной русской прессе за рубежом тоже сбылась лишь через несколько лет после его смерти, с началом массовой эмиграции литераторов из СССР.
А в России многие книги и статьи Белинкова не переизданы и по сей день.
Александр ДАНИЭЛЬ
По материалам передачи Из Биографического словаря
«Диссиденты Восточной и Центральной Европы»
(1921, Москва – 1970,
Писатель, литературный критик, публицист. Оказавшись одним из первых литераторов-эмигрантов «третьей волны», пытался воссоздать герценовскую традицию вольной русской печати в изгнании, тесно связанной с текущими отечественными настроениями и проблемами; во исполнение этого проекта готовил издание альманаха «Новый Колокол».
Б. вырос в интеллигентной московской семье; в 1939–1943 гг. – студент отделения прозы Литературного института им. Горького, ученик В.Б.Шкловского. 29 января 1944 г. арестован органами госбезопасности в Москве. 5 августа 1944 г. приговорен Особым совещанием при НКВД СССР к 8 годам исправительно-трудовых лагерей за «контрреволюционную агитацию».
Отбывал срок в Казахстане в Карагандинском лагере.
28 августа 1951 г. Б. был приговорен Военным трибуналом войск МВД Казахской ССР к 25 годам исправительно-трудовых лагерей «за контрреволюционную пропаганду и призывы к террористическим действиям». 16 июня 1956 г. решением Комиссии Президиума Верховного Совета СССР амнистирован и освобожден, позже – по первому делу – реабилитирован. В 1956–1968 гг. жил в Москве, сначала преподавал в Литинституте, затем занялся писательским трудом. В 1961 г. вступил в Союз писателей СССР. В 1960 Б. опубликовал свою первую книгу «Юрий Тынянов».
Участвовал в обсуждении романа А.И.Солженицына «Раковый корпус» в Центральном Доме литераторов, состоявшемся 1 ноября 1966 г. Запись этого обсуждения – и, в ее составе, текст выступления Б. – широко распространялась в самиздате. В самиздате циркулировал также один из вариантов статьи Б. о декабристах – «Страна рабов, страна господ...», в котором автор открыто декларировал один из центральных пунктов своего мировоззрения: «советская история – это русская история, только выбравшая из нее самое реакционное, омерзительное, шовинистическое, кровавое и забывшая все благородное, высокое, чистое и прекрасное»).
В начале 1968 г. Б. сумел опубликовать в провинциальном журнале «Байкал» (№1–2, Улан-Удэ) две главы из своей книги «Юрий Олеша. Сдача и гибель советского интеллигента», к этому времени уже отклоненной рядом издательств.
В июне 1968 г. Б., получив разрешение на поездку в Венгрию для лечения, бежал с женой в США через Югославию; история этого бегства описана им самим в художественной форме в рассказе «Побег» (1968). В написанном накануне бегства «Письме» Союзу советских писателей (20 июня 1968 г.), он заявил о выходе из этой организации и заклеймил «самый жестокий, бесчеловечный и беспощадный политический режим всех веков человеческой истории».
Б. стал первым представителем так называемой «третьей волны» русской эмиграции на Западе. Среди получивших наибольшую известность произведений Б. периода эмиграции – «Письмо конгрессу ПЕН-клуба» (сентябрь 1969), в котором он обвинил западную либеральную интеллигенцию в пособничестве коммунистическому режиму в СССР. Жил в США, преподавал в Йельском и Индианском университетах (основной темой лекций было взаимоотношение творческой личности и тоталитарного государства), участвовал в международных конференциях.
В эмиграции Б. начал собирать материалы для альманаха «Новый Колокол» и успел частично подготовить его к изданию.
Умер от инфаркта, похоронен на кладбище в г.Нью-Хейвене (Коннектикут).
После его смерти «Новый Колокол» был издан под редакцией вдовы Б. (Лондон, 1972); книга «Юрий Олеша» вышла в Мадриде в 1976 г.. С 1990 г. произведения Б. публикуются на родине. В 1995 г. архив Федеральной службы безопасности России передал его вдове рукописи, сохранившиеся в следственных делах.
Дмитрий Зубарев
Статья публикуется в сокращении Данный материал (информация) произведен, распространен и (или) направлен некоммерческой организацией, выполняющей функции иностранного агента, либо касается деятельности такой организации (по смыслу п. 6 ст. 2 и п. 1 ст. 24 Федерального закона от 12.01.1996 № 7-ФЗ).
Радио «Свобода»
БЕЛИНКОВ АРКАДИЙ ВИКТОРОВИЧ
Нью-Хейвен, США).
Государство обязывает нас называться иностранными агентами, при этом мы уверены, что наша работа по сохранению памяти о жертвах советского террора и защите прав и свобод человека выполняется в интересах России и ее народов.
Поддержать работу «Мемориала» вы можете через donate.memo.ru.