– Все подходят к этой проблеме по-разному. Как подходит государство – показано, в частности, в Доктрине информационной безопасности Российской Федерации .

Мы находимся в таком вязком информационном поле, что даже самые решительные доктрины не становятся тем рычагом, который может быстро изменить ситуацию в обществе. Сейчас, когда доктрина вышла, мало кто об этом задумался. Одни кричат «караул», другие – «ура». Для людей государственного склада этот документ имеет некий знаковый смысл, который должен объединить «своих», тех, кто правильно «это» поймет. Документ этот создает ауру для понимания, как надо применять правовые акты, где отказывать, где нет, но только для своих, «посвященных». И основной его смысл – отобрать этих посвященных. В документе хорошо показана государственная точка зрения на доступ к информации. Ее можно выразить очень просто: информация, которая полезна государственным интересам, конечно, должна доводиться до сведения, и должны наказываться чиновники, которые такую полезную информацию скрывают. Но фактически мы проиграли с доступом к информации в том правовом поле, которое «обеспечивалось» нашими законами.

Вот недавно была передача «Национальный интерес», там говорили о том, как плохо с доступом к информации. В студии знаменитый полковник Юшенков говорил, что «у нас есть статьи закона, добывайте информацию по закону. Почему никто этого не делает?» Но он даже не подготовился к передаче, неправильно называл статьи закона.

Была одна замечательная баталия, информация о ней есть на нашем сайте (http://www.index.org.ru). Еще когда Путин не был президентом, а был только премьером и началась чеченская война, мы отправили первый запрос о конкретных результатах военных операций, ссылаясь на те самые законы об этой информации. И тогда началась волокита. Первое письмо было написано 29сентября 1999 года премьеру Путину.

Вы получали ответы?

– Да, мы получали ответы. В чем отличие нынешней «правовой» системы от той, что была раньше? Раньше тоже приходили отписки, но в советское время они приходили вовремя. Сейчас же нарушаются все сроки. Мы посылали запрос премьеру В.В.Путину. Наши вопросы касались числа жертв, того, как планируются операции, исходя из каких данных. Первый ответ мы получили от начальника Департамента правительственной информации. По сути это был отказ. Дальше продолжались запросы раз в неделю, ответы на которые мы не получали. Решение Судебной палаты от 25 ноября 1998 года было в нашу пользу:

«Палата признала, что ответ Департамента правительственной информации в ответ на информационный запрос журнала – по сути является отказом в предоставлении информации. Палата рекомендует Департаменту правительственной информации соблюдать нормы законодательства и предоставлять запрашиваемую информацию».

И результат этого – палаты уже нет, ее полностью расформировали. Так вот, когда мы получили вовремя ответ из Судебной палаты, я написал заявление прокурору Москвы, считая, что действия Департамента правительственной информации подпадают под статью 237 УК РФ – «Сокрытие информации об обстоятельствах, создающих опасность для жизни и здоровья людей».

Я попросил рассмотреть вопрос о возбуждении уголовного дела. Во-первых, против Путина, а во-вторых, против тех чиновников, которые с его ведома или без его ведома подобным образом обращаются с информацией. После этого нам стали приходить ответы от того же начальника департамента. Первый ответ такой: «Количество и характер поставленных вами вопросов не дают возможности ответить на них, просим разрешения ответить на них позже». Потом он еще раз ответил, что в связи с тем, что базовые вопросы касаются проведения антитеррористической операции, ваш запрос был направлен в Российский информационный центр, который располагает более точной информацией, чем мы – Департамент правительственной информации. Что это значит? Это значит, что Правительство, ведя эту войну, признается, что не обладает всей информацией. И это, когда Путин заявлял, что он знает все.

Прокуратура ничего не ответила по существу того, что мы просили – возбудить уголовное дело, а просто написала, что если это нас интересует, то мы можем обратиться в суд. Суд сейчас лишен права возбуждать уголовные дела. Суд может только установить, что действия не соответствуют закону. Ну и что потом мне с этим решением делать?

Юшенков предлагает обращаться в суд, хорошо – обратились. Суд устанавливает, что действия правительственных чиновников не соответствуют закону. Что дальше? Никого из них не наказывают. Прокуратура отказывается участвовать в этом деле.

Чем она это мотивирует?

– Вы можете обратиться в суд. В ответе прокуратуры есть полное нарушение закона, потому что в соответствии со статьей, по которой просили рассмотреть это дело, имеются три возможности: либо возбудить дело, либо дать мотивированный отказ, потому что нет оснований для возбуждения уголовного дела, либо они могут переслать дело на доследование в какую-то другую прокуратуру. Все! Закон не предусматривает для них других возможностей. Вместо этого, прокуратура мне отвечает, что у меня есть право обращаться в суд. Я подал иск на незаконные действия прокуратуры и на всех этих чиновников, но суд даже ответа еще не прислал. А прошло уже месяцев восемь. Вот – пользуйтесь своим правом. Вы можете ходить по этим судам. Через два года вас назовут сутяжником. И даже выиграв такой суд, вы не имеете механизма реализации решения суда. В лучшем случае я могу получить бумажку из суда, что эти ответы действительно нарушают действующее законодательство. Куда я дальше с ней пойду? Опять в суд обращаться? Российский информационный центр переслал мое письмо в Минобороны заместителю начальника Управления социально-психологической работы и военной дисциплины. Мне пишут, что запрашиваемая информация в соответствии с законом является государственной тайной. Все. Я интересовался тем, какая финансовая помощь выделена на сегодняшний день на обеспечение беженцев, какую часть этой суммы беженцы могут получать непосредственно, какая идет на общее обеспечение беженцев, на содержание лагерей, персонала и так далее. Если тебе нечего делать, то берешь эти отписки и начинаешь снова ходить по кругу. Вот какой у нас сейчас доступ к информации. Нормальный журналист, которому надо работать, вместо того чтобы ходить по этому кругу, заплатив 100 долларов, получит сведения из «информированных» секретных источников. И они получают свое. Может быть, некоторые журналисты и не заинтересованы в том, чтобы доступ к информации был у всех. Тогда они теряют свои эксклюзивные права на информацию. Вот почему у нас в каждом ведомстве свой журналист. Генрих Боровик, Юлиан Семенов, – они добывали свою информацию из хорошо законспирированных источников. Им «сливали» то, что нужно. Они считались успешными журналистами.

Вы видите какой-то выход из этой ситуации?

– Мы забыли, что такое репутация. Мы не можем ощутить, ощупать то, на что мы плюем – репутацию конкретных лиц. Ястржембский – конкретное лицо, Манилов – конкретное лицо. Репутация! Мы настолько всеядны и забыли о том, что в свое время тот же самый Генрих Боровик был защитником советского строя. Он такое рассказывал про жизнь – «империя желтого дьявола». Репутация! Вы можете представить, что после краха фашистской Германии какой-то аналитик вылез бы, отряхнулся и продолжал говорить, что он профессионал. Журналисты подбегают с тем же придыханием к людям, которые себя уже скомпрометировали, чтобы получить у них комментарий. Какого они хотят комментария? Что эти люди уже могут прокомментировать? Сколько раз Ястржембский врал и все равно: «Дайте, пожалуйста, комментарий».

Что он может уже прокомментировать? Или почему пошел на повышение Черкесов, который напортачил в деле с Никитиным? Человек, потерявший лицо, может оказаться на более высоком посту, потому что мы на это не бьем. Журналисты на это не бьют. Когда у нас разделятся издания, когда человеку будет стыдно ходить в приличное общество, держа в кармане «Московский комсомолец», стыдно подать руку Гусеву или кому-то еще, тогда они начнут ценить издания с безупречной репутацией. У каждого будут свои издания. Кто-то предпочтет «желтую прессу», там будут Ястржембский, Манилов. А кто хочет знать мнение от безупречных людей, у тех будет свое издание. Надо прекратить эту всеядность, которая у нас сегодня существует. Должна быть репутация. Вот это путь.

Вопрос только в репутации?

– Репутация в основе всего. Мы, журналисты, можем выявить подлеца. Но это будет иметь эффект только тогда, когда выявленное лицо уже дальше на повышение не пойдет. А если оно будет идти на повышение, то вся наша работа – бред. Нельзя правовое общество строить в стране, где наплевать на репутацию, где люди не заботятся о своей репутации, где люди могут врать.