А в 1930 году жила с отцом, матерью, братом и сестрой. У их середняцкой семьи было свое хозяйство – дом-пятистенок, сарай для скота и птицы и немного пахотной земли.

Пришли, увели отца. Мать кричала и тогда, и позже, когда забирали корову, последнюю надежду на выживание. Но кто ее услышал? Родителей и брата выслали из Куйбышевской области на Дальний Восток, на Удыльские прииски. Шестилетняя Мария какое-то время жила под Куйбышевом у тетки и под ее фамилией, старшая сестра – у дяди. Все бы ничего, да пришел в Поволжье тридцать третий голодный год. Ни она, ни сестра стали не нужны родственникам. Походили с сумой девочки по миру, потом собрались к родителям на Дальний Восток. По приезде стали числиться, как и прочие, спецпоселенцами.

Сейчас всех, кого постигла та же участь, разделили на пострадавших и репрессированных. Разделили несправедливо, не по совести. Одним, которых причислили к репрессированным, предоставили льготы, у других, названных «пострадавшими», никаких льгот нет. Государственной думе, чтобы исправить положение и восстановить историческую справедливость, надо наконец-то внести поправки в закон «О реабилитации жертв политических репрессий». Но они не торопятся. Радует лишь то, что у краевой администрации, это подтверждает и председатель историко-просветительского общества «Мемориал» В.Д.Куликов, слава Богу, есть своя программа осуществления льгот, по которой хоть что-то делается для пострадавших от репрессий. В Магадане стоит памятник «Маска скорби». У многих из присутствовавших, оказавшихся в конце жизни на обочине, эта маска сохранится до конца.