Василий Кузьмич Соболев (1906–1969). В 1927 году поступил в 1-й Московский государственный университет на почвенно-геологическое отделение, которое в 1930 году было преобразовано в Московский геологоразведочный институт.

Вышла в свет книга Василия Соболева «58–10. Письма с Колымы». Нужно заметить, что издательство «Возвращение» никогда не публикует «проходных», легковесных материалов. Глубокое знание темы и безукоризненный литературный вкус – гарантия того, что все, изданное «Возвращением», заслуживает внимательного и вдумчивого чтения.

«Письма с Колымы» – книга спокойная, умная, честная.

Автор, Василий Кузьмич Соболев, был арестован по обвинению в «антисоветской агитации», как сотни тысяч таких же, как он, граждан нашей несчастной страны.

О степени его виновности можно судить хотя бы по тому, что даже ОСО дало ему «только» 8 лет, – «детский срок» по тем временам. Арестован он был в начале 1950 г.

Однако, как видно из писем, Василий Кузьмич обладал замечательным умением и желанием думать и видеть не то, что внушали, а то, что было на самом деле, старался понять причины и следствия явлений. Это ли не вина в глазах советской власти! В одном из своих писем от 10 марта 1955 г. он пишет:

«И плохо, очень плохо, если дети даже считают меня невиновным... это не солидарность, а только жалость, чего я не хочу… Я склонен думать, что если не сейчас, то позднее мои дети будут не сожалеть, а гордиться своим отцом».

Письма Василия Соболева, при всей их бытовой простоте и бесхитростности, содержат ценнейшую и очень точную информацию о жизни в лагере и на спецпоселении, об окружающих его людях.

Пытаясь объяснить жене, через какие испытания он прошел, Василий Кузьмич пишет в сентябре 1953г.:

«... дело «врачей-отравителей» лучше меня сказало тебе, как и что делалось в бывшем МГБ. Мои седые виски говорят сами за себя».

Сначала Соболев попал в Караганду. Потом был отправлен по этапу на Колыму в спецлаг. В письме он рассказывает, какими словами встретил их начальник лагеря:

«Вы знаете, куда вы попали? Вы попали в спецлаг, а это значит, что при малейшем протесте убьем и концы в воду, и ... кто узнает!» (июль 1954 г.).

Позволю себе привести большой отрывок из письма (октябрь 1954г.), в котором речь идет о контингенте спецлага: «90 процентов из них (политзаключенных) никакого отношения к политике не имеют и случайно получили 58 статью. Это неграмотные дядьки с Карпат, давшие кусок хлеба пришедшим ночью партизанам и получившие за это 25 лет, или люди, попавшие в окружение или плен и осужденные на 25 лет за то, что не сдохли с голода в гитлеровских лагерях смерти, или юнцы, не знающие ни жизни, ни политики. Остальные же 10 процентов лагерной интеллигенции и развитых выходцев из простого народа думают, говорят и поступают так же, как и я».

Лагеря 50-х годов были, конечно, не такими страшными, как лагеря 30–40-х, от голода уже не умирали, даже кино показывали! Однако цинга дважды настигала Василия Кузьмича и в этих «мягких» условиях. После смерти Сталина, в результате лагерных восстаний (Воркута, Кенгир, Норильск) власти вынуждены были пойти на некоторые «реформы»: сняли номера с одежды, разрешили чаще писать письма и т.д. Скептически относясь к этим мерам, Василий Кузьмич замечает:

«Тюрьма остается тюрьмой, как ее ни украшай розами».

Однако важные перемены он подмечает точно:

«...на моих глазах люди из бессловесных рабов превращаются в людей, у которых пробуждается чувство собственного достоинства».

Василий Кузьмич никогда чувства собственного достоинства не терял. Он спокойно и просто отстаивает свою позицию.

Летом 1954 г. «правительство сочло возможным удовлетворить просьбу заключенных помочь государству...» подпиской на заем. Насколько «добровольно» проходила эта акция, мы все знали и мирились с этим. Однако политзаключенный Соболев «вежливо, но твердо отказался, сказав: “Когда мне вернут гражданские права, тогда я буду выполнять гражданские обязанности”».

Для такого поступка нужно было большое мужество, но Василий Кузьмич объясняет все очень просто: «...я слишком стар, чтобы идти легко на сделки с совестью, хотя бы и ради шкурных выгод».

Письма Соболева содержат глубокие размышления об отношении к правде, о воспитании детей (у него их трое). Его очень беспокоит стремление жены оградить детей от горькой правды. Что же думает Соболев об этом? В уже упоминавшемся письме октября 1954 г. он пишет:

«Я считаю, что вещи всегда нужно называть своими именами, и являюсь противником масок, хотя бы и улыбающихся. Лучшее лекарство против политической слепоты – это лагерь. (Этого я тебе никак не желаю.) Второе – сама окружающая действительность (только не по газетным данным). Если же человеку и это не помогает, – значит, слепота приняла безнадежную форму, и даже упрекать этого человека нельзя».

А вот из другого письма (ноябрь 1955 г.):

«Только в свободной дискуссии у людей выкристаллизовывается твердая система взглядов на жизнь, может быть, мировоззрение. Кормя детей одной газетной жвачкой, ты все же не спасешь их от собственных мыслей, выводов и сомнений в доброкачественности этой пищи, так как они, если не слепы, на каждом шагу видят резкое противоречие копии с подлинником, газетных передовиц с реальной жизнью».

Письма Василия Соболева вызывают глубокое уважение к этому умному, честному и мужественному человеку. Было бы больше таких людей, мы, может быть, меньше блуждали бы в тумане миражей и лжи.