Третий исторический конкурс

В апреле 2001 года жюри подвело итоги второго Всероссийского исторического конкурса «Человек в истории. Россия – ХХ век», а до 10 января 2002 года к нам должны поступить работы уже на третий конкурс.

Как писали когда-то советские газеты, «сама жизнь подтвердила», что идея организовать конкурс исторических исследовательских работ для старшеклассников, родившаяся в «Мемориале» три года назад, оказалась более чем плодотворной.

За эти годы мы много раз говорили о том, какова была наша цель, когда мы придумывали конкурс, какие задачи мы перед собой ставили, но если еще раз вернуться к истокам, то нашей главной задачей было не просто пробудить у школьников интерес к российской истории ХХ века. Нашей целью было воспитание исторического самосознания, какими бы, к сожалению, затертыми ни были эти слова. Каким образом? Через самостоятельное исследование, в основе которого должны лежать исторические источники.

Мы отнюдь не собирались устраивать конкурс школьных сочинений или (еще хуже) школьных работ по истории. Мы стремились к тому, чтобы старшеклассники поняли: в основе их исследовательской работы должен лежать анализ источника. Замечательно, если исторический источник будет совершенно новый, добытый самими авторами. Если же источник старый, известный, то новым должен быть подход к нему.

Но как школьнику добыть новый источник и что доступно ему? Один из магистральных путей – обращение к истории советской повседневности. Ведь именно через подробное описание ежедневного существования человека, со всем, что оно в себя включает, через описание советского быта разных эпох можно попытаться объяснить уже совершенно непонятное для нынешних подростков поведение людей в тоталитарном или посттоталитарном обществе.

О том, из чего создается историческая ткань повседневности, точно сказала петербургский историк Наталья Лебина, уже несколько лет исследующая жизнь советского города: «В любом обществе существуют правила, формально нигде не закрепленные. Это нормы морали, обычаев, традиций. Они связаны с господствующим в обществе представлением о добре и зле, складываются в результате их многократного повторения, исполняются в силу привычки, ставшей естественной жизненной потребностью человека. Правила такого рода составляют основу ментальности населения, в свою очередь тесно связанной со стилем его повседневной жизни. Поведенческие стереотипы личности в значительной мере формируются под влиянием быта. И в то же время особенности и формы обыденной жизни человека являются выражением присущих ему социально-культурных ориентиров, восходящих к историческим устоям общества...»

Насколько важен анализ повседневности, западные историки поняли уже несколько десятилетий тому назад. И у нас сегодня наиболее плодотворно работают те российские историки, которые в последние годы обратились к изучению конкретных сторон повседневной жизни, будь то советский послевоенный быт, карточная система или очерки по истории коммунальной квартиры. (К изображению исторической повседневности сегодня часто приходят и художники. Например, режиссер Алексей Герман в своем фильме «Хрусталев, машину!» для передачи атмосферы марта 1953 года использует метод подробнейшего воссоздания бытовых деталей того времени.)

Кроме того, изучение повседневности дает возможность проводить исследования на стыке разных наук – истории, культурологии, социологии, этнографии, психологии, антропологии. И такой междисциплинарный подход тоже должен вызывать интерес у нынешних «продвинутых» молодых людей.

Нам казалось, что именно обращение к повседневности, к истории своей семьи – это то, что можно реально противопоставить и возрождающимся старым, и возникающим новым мифам. Словом, в погружении в повседневную жизнь советских поколений прошлых лет нам виделось лекарство и от ностальгии, и от забвения.

Конечно, мы понимали, что главным источником для ребят, которые захотят принять участие в нашем конкурсе, будет память тех, кто расскажет им о своем прошлом (устно или письменно). Но нам было ясно и то, что мы ставим перед ними очень трудную задачу, с которой далеко не всегда могут справиться даже взрослые историки. Ведь память – очень сложный и противоречивый источник: мифы в нем переплетаются с реальными фактами, процессы вытеснения деформируют память, и в результате возникают провалы, искажения и т.п. И прорваться через это можно, лишь погрузив собеседника в конкретные детали повседневности.

Большие трудности, и это мы тоже понимали, представляла собой и работа с архивными источниками, к которым также необходим критический подход. Ведь документы, хранимые государством, – это своеобразная память государственной системы, а не в чистом виде историческая реальность. И конечно, чрезвычайно важно и интересно именно сравнение этих разных «памятей» и сопоставление источников.

Мы отдавали себе отчет в том, что приглашаем школьников отправиться в трудное, полное опасностей и ловушек самостоятельное путешествие в прошлое.

Мы не ожидали, что столько старшеклассников по всей стране не побоятся пуститься в эту дорогу и что результаты их путешествия окажутся для нас и для них такими значимыми.

Прежде всего поражало географическое пространство нашего конкурса – количество городов и деревень, из которых к нам пришли работы, причем большинство – из небольших городков, поселков и деревень. Конечно, мы очень радовались, особенно в начале, что нам удалось добраться до таких отдаленных мест, но сейчас мы все больше задумываемся и над тем, как привлечь старшеклассников из крупных российских городов, чтобы в конкурсе активно участвовали Москва и Петербург, Новосибирск и Нижний Новгород. Вероятно, нужно искать какие-то иные формы, иные механизмы, чтобы заинтересовать подростков, настолько погруженных в ритм больших городов, что у них не остается времени и желания «отвлекаться» на историю.

Что еще нас приятно удивило – это разнообразие жанров, которые выбрали конкурсанты. Мы очень боялись потока школьных сочинений. И надо признать, что из почти 3,5 тысяч полученных работ пришло много и такого рода, в особенности на первый конкурс. Во-первых, эта форма для школьников наиболее привычная и удобная, а во-вторых, иногда на этот путь школьников толкали учителя, которые не поняли, чего мы от них хотим, и, желая принять участие в конкурсе, решили прибегнуть с испытанному методу «обязаловки».

Все-таки многие школьники проявили свою исследовательскую и творческую самостоятельность, в том числе и в выборе жанра. Спектр был очень широким – от воспоминаний бабушки с Чукотки, оформленных как ее псевдодневник, до сухой хроники, описывающей быт рабочих алтайского тракторного завода.

Тут были и рассказы о судьбах усадеб, зданий, церквей, памятников, и работы об истории семьи, написанные в жанре семейной хроники, и попытки источниковедческого анализа письменной мемуаристики – дневников, писем, устных воспоминаний. Мы получили и работы, представляющие собой классические социологические исследования на историческую тему (посвященные, например, социальному портрету раскулаченного или построенные на базе опроса семей репрессированных).

Конечно, иногда получалось, что школьника вел за собой источник, без комментариев воспроизводились и, вероятно, так же и воспринимались мифы, звучавшие в рассказах людей, которых опрашивали авторы работ. Как прадедушка отправился ходоком к Ленину в Москву, чтобы тот распорядился вернуть реквизированную лошадь, и вождь мирового пролетариата, конечно, тотчас восстановил историческую справедливость. Или какую райскую жизнь устраивал помещик в своем имении для крестьян, как замечательно функционировала наша пионерская организация в 60-е годы. С другой стороны, мы увидели и попытки разобраться в том, насколько те или иные воспоминания соответствуют исторической реальности. Нас особенно радовало, если школьник, не найдя ответа на возникающие у него вопросы, честно писал в работе о своих сомнениях: «Мне кажется, тут память подводит моего собеседника, хотя у меня пока и нет доказательств, опровергающих его рассказ» (как это было в одной из работ, посвященной запутанной судьбе женщины, угнанной в Германию).

Уже сейчас в «Мемориале» благодаря конкурсу собрался огромный фонд материалов, интересных и важных в самых разных аспектах. Этот фонд может стать богатейшим источником для исследовательской работы взрослых историков. Там есть обширный материал по истории российской семьи из самых разных регионов России, и, что очень важно, это семьи из тех социальных слоев, о которых известно очень мало. Это прежде всего история крестьянской семьи (и тут можно найти, кроме устных воспоминаний, фотографий, архивных справок и писем, даже такой редкий источник, как крестьянские дневники). Это богатейший материал и по истории репрессий. «Мемориал» получил копии подчас уникальных документов из региональных архивов, разными путями оказавшихся в руках конкурсантов (это и чрезвычайно интересные следственные дела, как, например, дела репрессированных священнослужителей из Воронежской области или материалы дела троцкистов, расстрелянных на Колыме в период Большого террора, и многое, многое другое). Это богатейший краеведческий материал по истории повседневной жизни советского поселка, деревни и города в разные периоды истории, с подробнейшими описаниями того, во что одевались, где жили люди, из чего вообще складывался советский быт.

Фонд школьного конкурса открывает очень интересную картину того, как функционирует память в нашем обществе, что именно передавалось из поколения в поколение, что вытеснялось, что, наоборот, продолжало жить. Этот материал дает уникальную возможность сравнить, как функционирует память в разных регионах, вокруг каких исторических событий концентрируются воспоминания, каково соотношение памяти и времени, как соотносится память больших и малых народов. Например, какую роль до сих пор играет история депортации в сознании представителей так называемых «наказанных» народов, ведь мы получили много работ о российских немцах, калмыках. Чем остается для Петербурга память о ленинградской блокаде, для Волгограда о войне, для Краснодара о «расказачивании» или фашистской оккупации.

Этот фонд может стать источником для серьезного социологического анализа, дающего возможность определить, кто такие участники нашего конкурса и их наставники.

Мы еще очень мало сделали для того, чтобы в какой-то мере познакомить более широкий круг людей с тем, что нам дал конкурс. Популяризации его в СМИ, сообщений об итогах конкурса в прессе и в Интернете и даже публикации сборника лучших работ первого конкурса явно недостаточно. Безусловно, надо думать над тем, как и в самом деле сделать этот фонд в широком смысле общедоступным.

Но и многое другое стало для нас в течение этих двух лет гораздо более очевидным, чем было вначале. Прежде всего мы поняли, что, проводя такой конкурс, мы не можем ограничиваться только выбором темы, распространением информации, созданием методических материалов, получением и оценкой работ и награждением победителей. Ведь если серьезно ставить перед собой задачу исторического просвещения и формирования исторического сознания, то необходимо искать формы постоянного контакта не только с координаторами конкурса, которых у нас с каждым годом становится все больше, но главное – с учителями, наставниками. В ходе двух конкурсов у нас уже сформировалась целая группа учителей, которые активно с нами сотрудничают. Одна из удачных форм общения с ними – организация научно-просветительских семинаров (первый такой семинар проведен нами в ноябре прошлого года). Он был посвящен проблемам преподавания советской истории в школе и организации исследовательской работы с учениками. Такие семинары, как нам кажется, должны стать регулярными. Огромную помощь в проведении конкурса нам оказывают наши региональные координаторы, которые не только распространяют информацию о конкурсе, но создают в некоторых городах и маленькие консультативные центры. Расширение сети таких центров, постоянная информационная и методическая помощь – это одно из направлений нашей работы в будущем.

В некоторых городах после всероссийского проводятся теперь и собственные региональные исторические конкурсы. В этом году они прошли в Краснодаре и Екатеринбурге, в Перми и Воронеже и некоторых других местах. Это увеличивает шансы участников победить если не в Москве, то в родном городе или в области, это привлекает внимание к конкурсу региональных СМИ. Нам, несомненно, надо думать и о том, как не прерывать связи с нашими победителями и особенно с теми, кто в будущем выбрал для себя профессию историка. Может быть, окажется плодотворной такая форма, как организация клуба победителей школьного конкурса. Нам надо думать и о том, какой должна быть страница, посвященная конкурсу, в Интернете и как сделать ее не просто информационной, а добиться того, чтобы активно осуществлялась обратная связь и с конкурсантами, и с их наставниками.

Когда мы начинали наш конкурс, для нас чрезвычайно важным был опыт европейских стран, прежде всего Германии и Польши. Постепенно наши контакты становились все теснее, оказалось, что идея исторического конкурса, подобного нашему, буквально захватила всю Европу, что у нас есть очень много общего и в задачах, и в методике. Так возникла идея организовать сеть европейских конкурсов. Кстати, именно благодаря этой сети у нас возникла связь и с Белоруссией, и с Украиной. Это тоже дает в будущем много возможностей – и объявление совместных конкурсов, и организация общих семинаров. Например, уже в августе нынешнего года трое наших победителей приняли участие в международной «Летней школе», которую организует фонд Кёрбера в Гамбурге.

Европейский формат нашего конкурса привел нас постепенно к тому, что мы решили если не сузить очень широкую тему нашего конкурса – «Человек в истории», то во всяком случае предложить будущим участникам выбрать для себя сюжеты, которые мы сочли приоритетными. Это «История семьи», «Человек и власть», «Человек и война», «Свои – чужие», «Другая национальность», «Другая религия», «Другие убеждения», «Человек и малая родина».

Уже начали поступать заявки от будущих участников, и мы надеемся, что их активность будет во всяком случае не меньшей, чем в предыдущих конкурсах.

председатель
Оргкомитета конкурса