Однажды женщина из глухой деревни, приглашенная на какой-то семинар, сказала так: «Вот спасибо правозащитникам, спасибо солдатским матерям, они научили нас, что есть закон. А мы-то и не знали, что есть закон». Речь шла о конкретном законе – «О воинской обязанности и военной службе» (далее – Закон о ВОВС). Не привыкли наши граждане уповать на законы, особенно в военной сфере. Иногда и от вполне просвещенных и либеральных людей можно услышать, например, что всякие Женевские конвенции – одно лицемерие. Если идет война – какой уж тут закон. Что же говорить о военных, с советских, да и более ранних времен привыкших относиться к сфере своей деятельности как абсолютно приоритетной, убежденных, что ради победы в войне – реальной или только предполагаемой – не нужно считать ни человеческих жизней, ни материальных средств. Важнейшей составляющей демократических преобразований конца 80-х – начала 90-х годов являлось преодоление непомерной милитаризованности в самых различных сферах жизни государства и общества – политической, экономической, идеологической, правовой. Важно отметить, что с самого начала этого процесса в него включились общественные объединения. Красноречивый факт: в 1990 году Горбачевым был издан Указ «О реализации предложений Комитета солдатских матерей», создана специальная комиссия, в числе результатов деятельности которой были и предложения по реформированию законодательства в военной области. Появился первый проект Закона «Об альтернативной гражданской службе». В 1993 году был принят Закон РФ «О воинской обязанности и военной службе», несомненно, более прогрессивный, чем Закон СССР «О всеобщей воинской обязанности». Шагом вперед был и принятый в 1992 году Закон «Об обороне».

Однако эти преобразования с самого начала встречали сопротивление в военных кругах. Силу этого сопротивления, драматизм противостояния военных лоббистов и общественности, поддерживающей реформы, лучше всего демонстрирует многотрудная история вышеупомянутых законов. Закон об АГС долгое время находился в поле зрения журналистов, Закону «О воинской обязанности и военной службе» уделялось значительно меньше внимания, поэтому здесь мы хотим поговорить именно о нем. В проекте, подготовленном в 1992 году, был расширен перечень отсрочек, сокращен срок службы по призыву, введены положения, регламентирующие службу по контракту. Важнейшим нововведением стала возможность обжалования решений призывных комиссий в суде.

«28 ноября 1992 года президенту РФ был направлен текст закона, из которого аппаратом за одну ночь было вычищено большинство отсрочек и внесены многие другие поправки, необходимые генералитету. Но тогда удалось обнаружить это и вернуть закону первоначальный вид», – вспоминает участник этих событий А.Г.Кравцов (А.Г.Кравцов, Л.Н.Образцова, «Труд», 1 октября 1997 г.). Президент вернул закон на повторное рассмотрение. 11 февраля 1993 года закон, для своего времени весьма прогрессивный, был принят. Попытки «отыграть назад» закрепленные в этом законе положения начались практически сразу после его принятия.

В результате усилий военных проект Федерального закона о внесении изменений и дополнений в Закон РФ «О воинской обязанности и военной службе» 16 ноября 1994 года был принят в первом чтении. В нем были сделаны многочисленные уступки Министерству обороны, но даже и в этом виде он не устраивал военные ведомства. Особенно способствовала милитаристской реакции начавшаяся война в Чечне. Военное лобби, как бы «забыв» о вынесении проекта на второе чтение, добилось включения в повестку дня 24 марта 1995 года проекта Федерального закона «О неотложных мерах по комплектованию Вооруженных Сил РФ, Пограничных войск РФ и Внутренних войск МВД РФ военнослужащими на основе призыва». Проект был внесен группой депутатов из Комитетов по обороне и по геополитике. Он предусматривал увеличение срока службы по призыву и призыв рядовыми выпускников вузов независимо от окончания ими военных кафедр. Однако представленный проект не был принят. Неудача не смутила военных лоббистов. Они – в который раз – продемонстрировали и презрение ко всяким процедурам, и свое всесилие, добившись того, что практически тот же проект был представлен правительством за подписью В.С.Черномырдина. Кроме того, при подготовке этого «наступления» военные имитировали общественную поддержку проекта. В моем архиве хранится весьма любопытная подборка материалов, официально распространявшаяся тогда среди депутатов. Прежде всего, это справка. Начинается она словами: «В центральные органы продолжают поступать обращения, письма, телеграммы, заявления от государственных и общественных организаций, комитетов солдатских матерей, ветеранов, воинских коллективов с просьбой о необходимости принятия незамедлительных мер по внесению изменений в действующее законодательство о порядке прохождения военной службы. Всего в феврале–марте поступило свыше 300 обращений». В какие именно «центральные органы» – в справке нет ни слова, равно как и подписи составителей. Справка гласит, что 73% обратившихся высказались за лишение студентов вузов права на отсрочку от призыва, 56% – за увеличение срока службы. К справке прилагаются копии 30 с лишним таких обращений. Много телеграмм, подписанных: Соколов, Ильина и т.п. Есть заявление, «единогласно принятое на собрании личного состава в/ч №...». Но меня, конечно, больше всего заинтересовали обращения организаций родителей военнослужащих. Таковых было 5. Мне удалось кое-что выяснить о происхождении двух из них. Первое было подписано председателем одной региональной организации, по-видимому, под давлением военных и без ведома самой организации. Второе, якобы принятое на весьма представительном и многочисленном форуме, факсимильной подписи не содержало. Я получила от участников этого форума его настоящие резолюции – они не имели ничего общего с текстом, распространявшимся в Думе, а сам этот текст вызвал горячее возмущение моих собеседников. 7 апреля проект, теперь уже правительственный, неожиданно был внесен в повестку дня. Он почти дословно совпадал с проектом, проваленным 24 марта, но, кроме того, содержал отмену отсрочки для единственного сына одинокого пожилого родителя. Как и 24 марта, заседание было закрытым. Проект был принят без обсуждения сразу во 2-м и 3-м чтениях. Депутаты А.Е.Шабад и Л.А.Пономарев дважды пытались поставить вопрос о пересмотре решения Думы, однако их предложения не набирали достаточного количества голосов. 11 и 17 мая депутат Е.Л.Тишковская предложила рассекретить стенограмму 7 апреля. Это предложение также не было принято. Стенограмма была опубликована 23 мая в «Московском комсомольце». Из нее следовало, что единственной причиной секретности являлись очевидные нарушения регламента и «зажим» депутатов, пытавшихся предлагать иные решения. Закон, принятый 7 апреля, был включен в повестку дня заседания Совета Федерации 11 апреля. Четыре комитета СФ дали на него отрицательное заключение. Однако 11 апреля кворум СФ был сорван, по-видимому, намеренно (была организована встреча с В.С.Черномырдиным). Были попытки провести заседание 25 апреля, собрано достаточно подписей, но заседание не состоялось из-за отсутствия председателя, срочно вылетевшего в загранкомандировку. Если СФ не утверждает закон в двухнедельный срок, согласно Конституции РФ президент имеет право утвердить его самостоятельно. Это было сделано 29 апреля. В Государственной Думе группой депутатов был подготовлен запрос в Конституционный суд РФ о проверке конституционности закона. Запрос успеха не имел.

Принятие закона вызвало обостренную реакцию общественных организаций (многочисленные обращения ученых, ректоров вузов, студенческие выступления. 12 апреля в Москве, закончившиеся столкновением с милицией). 24 мая в МГУ, выступая на встрече представителей интеллигенции со студентами, Е.Т.Гайдар охарактеризовал принятие поправок как самое серьезное поражение демократии за последнее время. Однако, по мнению военных, закон все еще оставался слишком либеральным. В 1996 году возобновились острые дебаты об этом законе. Исходный вариант вновь предложенного законопроекта содержал, например, такие одиозные положения: всему мужскому населению в возрасте до 27 лет вменялось в обязанность под угрозой уголовного преследования и наказания два раза в год в установленные сроки самим являться в военкоматы; вводился запрет для граждан мужского пола, достигших 27-летнего возраста, «не прошедших военную службу по основаниям, не предусмотренным настоящим... законом», на службу в государственных органах... Предпринимались попытки ограничить возможности обжалования решений призывных комиссий в суде, чтобы «освободить суды от необходимости решать вопросы, находящиеся в ведении призывных комиссий субъектов РФ». Поступали поправки об отмене отсрочек. В числе депутатов, пытавшихся улучшить закон или хотя бы не дать его ухудшить, можно назвать А.Г.Арбатова, В.В.Борщева, Э.А.Воробьева, Е.Ф.Лахову, В.Н.Лопатина, И.И.Мельникова, Е.Б.Мизулину, Т.Г.Нестеренко, Э.А.Памфилову, С.Н.Юшенкова. Самым стойким и последовательным борцом была Г.В.Старовойтова. Эти депутаты тесно сотрудничали с общественными организациями. Большими усилиями упомянутые положения удалось исключить. Однако попытки вернуться к полуторагодичному сроку службы успеха не имели.

Тяжелая борьба шла за то, чтобы закрепить положения Указа президента № 723 от 16 мая 1996 года «О порядке направления военнослужащих срочной службы по призыву для выполнения задач в условиях вооруженных конфликтов и для участия в боевых действиях», придав силу закона добровольному принципу участия военнослужащих по призыву в боевых действиях в мирное время. Соответствующая поправка Э.А.Памфиловой и Э.А.Воробьева была в списке принятых, что, по-видимому, ввело в заблуждение многих депутатов. Однако «учет» поправки выразился, оказывается, в отсылке к другим нормативным актам, в том числе указам. Такая трактовка оставила президенту полную свободу – отменить Указ или выхолостить его смысл в зависимости от конъюнктуры.в драматические дни начала 2-й «чеченской» войны. В редакции 1993 года право на освобождение от призыва на военную службу предоставлялось гражданину, «родной брат которого погиб или умер во время прохождения военной службы по призыву». В новой редакции была сделана замена: «в связи с исполнением ими обязанностей военной службы». По заявлению Фонда «Право Матери» (подробнее о Фонде см. с. 10), число призывников – братьев погибших, имеющих право не служить, в связи с этим сократилось в 6–7 раз. Ведь только 15% родителей получают официальный ответ, что их сын погиб «при исполнении». Остальным говорится о «самоубийстве», «несчастном случае», «болезни». Эта тема вновь встала в повестку дня Государственной Думы совсем недавно. Некоторый успех усматривался в том, что удалось вернуться к отмененному в 1995 году положению, устанавливавшему для выпускников гражданских вузов с военными кафедрами присвоение офицерских званий по окончании вуза, а не после года службы по призыву. 10 сентября 1997 года законопроект, обсуждавшийся более года, был принят Госдумой в 3-м чтении, 24 сентября одобрен Советом Федерации. Однако затем произошло неожиданное и знаменательное событие. 8 октября президент вернул законопроект в Думу без рассмотрения из-за несоответствия текста, принятого Госдумой, тексту, переданному в Совет Федерации.

Как выяснилось, Волгоградская организация «Материнское право» совместно с несколькими районными организациями передала в волгоградскую областную Думу замечания по конкретным статьям Закона о ВОВС, составленные на основе Обращения КСМ России к Совету Федерации. 3 октября на имя президента РФ было направлено письмо заместителя председателя Волгоградской Думы о несоответствии новой редакции Закона Конституции РФ и действующим нормативным актам. Вместе с письмом президента в Госдуму поступило и письмо заместителя руководителя Администрации президента с указанием противоречий законопроекта действующим федеральным законам и Указам президента РФ № 722 и 723 от 16.05.96, изданным «в соответствии с основными направлениями военной реформы в РФ». Это означает, что в результате действий общественности в президентских структурах обратили внимание не только на формальную, но и на содержательную сторону вопроса. Не исключено, что сыграла роль и статья, где были перечислены многочисленные подтасовки в принятом варианте закона, в том числе изменение одной из президентских поправок «с точностью до наоборот» («Труд», 1 октября 1997 г.). Этот эпизод весьма интересен. Он указывает на возможности общественного влияния, далеко не всегда используемые. Но, увы, дальнейшие события свидетельствуют и о «перетягивании каната» во властных структурах, и о силе этих «подковерных» влияний. 8 января 1998 года проект с некоторыми, но не всеми необходимыми исправлениями был вынесен на пленарное заседание. На нем депутат Г.В.Старовойтова распространила письмо к руководству Думы. «Считаю необходимым обратить внимание депутатов на то, что внесенные аппаратом Комитета по обороне несколько десятков изменений в тексте Закона, принятого Госдумой, так и не были исключены из розданной 8.01.98 г. редакции Закона…» В письме предлагалось провести служебное расследование по данным нарушениям. К письму прилагались сравнительные таблицы наиболее принципиальных «аппаратных» исправлений, составленные А.Г.Кравцовым («Военные за демократию») и Комитетом солдатских матерей России. После этого законопроект был снят с повестки дня. Но затем, несмотря на протесты и разоблачения, 6 марта закон был принят Госдумой в 3-м чтении (Г.В.Старовойтовой не было в Москве. Неужели с этим была связана вновь назначенная дата заседания?), 11 марта 2001 года закон утвержден Советом Федерации, 28 марта – подписан президентом. После некоторого перерыва борьба вокруг закона возобновилась. Появлялись предложения по введению новых отсрочек – неизменно проваливаемые. С другой стороны, возобновились попытки отменить отсрочки существующие. Методы действий военного лобби, и ранее не отличавшиеся щепетильностью, пополнились новыми «военно-законотворческими хитростями». В начале мая 2001 года несколько средств массовой информации сообщили о событии, по их мнению, радостном для молодежи. Действительно, Государственная Дума приняла изменение в Закон «О воинской обязанности и военной службе» о предоставлении отсрочки учащимся средних школ, достигшим 18-летнего возраста, устранявшее очевидный пробел в законодательстве. Однако люди, знакомые с предметом, этой радости не разделяли. Это вызвало удивление журналистов, иногда заглядывающих на сайт «Правозащитной сети». В некоем издании даже появилась заметка на тему «правозащитники против отсрочки для школьников». Очевидно, автор невнимательно прочитал текст, размещенный на сайте. Дело в том, что к принятой в 1-м чтении «приманке» законодатели из Комитета по обороне ко 2-му чтению прицепили крючок. Было введено положение о том, что для получения профессионального образования отсрочка предоставляется только один раз, тогда как в действовавшей редакции закона было зафиксировано право на получение отсрочки дважды. Это лишало юношу, окончившего техникум, возможности продолжить свое обучение в вузе. То есть в нарушение регламента Думы была изменена концепция проекта, принятого в 1-м чтении. Соответствующая поправка вносилась и в Закон «Об образовании». Зная, что депутаты часто голосуют, не глядя в предложенный текст, Союз комитетов солдатских матерей России передал во фракции разъясняющие письма. Со многими депутатами добились личных встреч и, как правило, слышали в ответ: «Да, да, я все понимаю, я разъясню на фракции, я готов выступить на пленарке…» И действительно, выступили депутаты от СПС – В.О.Семенов, В.А.Лекарева и С.Н.Юшенков. Часть СПС голосовала против. Но для остальных более убедительным оказалось выступление депутата полковника Е.А.Зеленова, умело скрывшего истинную суть проекта. Даже «Яблоко» во 2-м чтении проголосовало за проект. Правда, сразу спохватилось и в 3-м чтении голосовало против. Общественные организации проявили большую активность, выступая против этого закона. С помощью электронных средств связи была проведена срочная акция. Информационные сообщения с рекомендациями по возможным действиям рассылались в сотни адресов. Из регионов шли письма «своим» депутатам (как видим, без пользы). Но, без сомнения, обращения организаций и граждан повлияли на результат голосования в Совете Федерации. 16 мая закон был им отклонен. Результаты голосования впечатляют: за – 48, против – 83, воздержались – 6. Было принято постановление о создании Согласительной комиссии. В результате был выработан и принят более или менее приемлемый, хотя и не свободный от недостатков вариант закона. Изменения, внесенные в 1998 году в статью об освобождении от военной службы для тех, чьи братья погибли в армии, не выдержали проверки практикой. Вопрос о необходимости вернуться к формулировке «во время прохождения военной службы» поставил Госсовет Республики Коми. В этой республике из общего числа солдат (251), не вернувшихся домой из армии, 149 погибли «при исполнении ими служебного долга», а 102 были признаны самоубийцами. Положение их семей различается не только тем, что одни пользуются льготами, предусмотренными законом «О ветеранах», а другие – нет. Во втором случае семьи еще должны отдавать государству своих младших детей. В пояснительной записке говорится даже о «политике геноцида против собственного народа». Но несмотря на столь грозную лексику, представлявшая проект депутат Госсовета Республики Коми Л.В.Завьялова, как видно, под давлением думского оборонного лобби сдала позиции, отказавшись от старой формулировки. Представитель президента А.А.Котенков трижды повторил, что «Верховный Главнокомандующий законопроект не поддерживает». Результаты голосования: за – 99, против – 97, не голосовало – 200. Вместо этого 26 апреля 2001 года принят в первом чтении проект, внесенный депутатом Е.А.Зеленовым (Комитет по обороне, Регионы России). Предполагалось, что освобождение от призыва брату (сыну) погибшего должно предоставляться в случае гибели или смерти от ранения или заболевания, полученных при исполнении обязанностей военной службы, если смерть наступила в течение одного года после увольнения с военной службы. В прежней редакции такого ограничения не было. Этот проект правительство поддержало как «не уменьшающий число призываемых граждан». Но, видимо, депутаты поняли, что результат получился позорный – устанавливался годичный срок, чтобы умереть от ранений. Во втором чтении была восстановлена редакция 1998 года с малозначительными изменениями.

«Дальнейшее расширение перечня оснований, дающих право на освобождение от призыва на военную службу, с учетом отсутствия в стране достаточного количества призывных ресурсов, представляется нецелесообразным».(Эта фраза повторяется в заключениях на несколько законопроектов, подписанных вице-премьером И.И.Клебановым.) Пытаясь обосновать этот тезис, Комитет по обороне и стоящее за ним Министерство обороны не чуждаются нечестных приемов. «Сегодня совершенно очевидно, что из-за очень широкой практики предоставления гражданам отсрочек от призыва… до крайности сократилась доля граждан, которых реально можно призвать на военную службу. На 1 января 2001 года эта доля составила только 12%». Так говорится в пояснительной записке к еще одному законопроекту об отмене отсрочек для единственных сыновей родителей – пенсионеров и инвалидов 2-й группы. Эта цифра постоянно приводится и в прессе. Однако простым арифметическим подсчетом доли граждан, призываемых согласно указам президента, от численности мужчин призывного возраста можно показать, что эта доля в последние годы составляет около трети (об этом подробнее см. следующий материал. – Примеч. ред.). Депутаты идут навстречу военным не только в стремлении набрать побольше солдат любой ценой, но и удержать подольше тех, кто уже оказался в самом пекле. Здесь, увы, отличился СПС. Проект соответствующего изменения статьи 38 Закона «О воинской обязанности и военной службе» внесен Э.А.Воробьевым, И.М.Хакамадой, С.Н.Юшенковым. К сожалению, и здесь не обошлось без, мягко выражаясь, неточной информации. По мнению авторов проекта, при выполнении чрезвычайных боевых задач (ясно, что сейчас речь идет о Чечне) «часто возникает необходимость» заключить контракт с военнослужащими, заканчивающими службу по призыву, на небольшой срок. В пояснительной записке утверждалось, что по действовавшему закону первый контракт мог быть заключен лишь на 3 года. Между тем пункт 7 статьи 38 дает основания гражданам, состоящим в запасе «и изъявившим желание поступить на военную службу по контракту в период чрезвычайных обстоятельств», заключить контракт на срок от 6 месяцев до 1 года. Зачем же нужны были дополнения? А затем, чтобы разрешить заключение контрактов «за один месяц до истечения срока военной службы», ведь если солдат уволился в запас, его труднее задержать в «добровольно-принудительном порядке». Изменение принято, то есть узаконено уже давно существующее в условиях армейского бесправия принуждение военнослужащих в Чечне к подписанию контрактов. А недавно в области военных хитростей появилось нечто новенькое. Нынешней Думе достался в наследство от депутата предыдущего созыва В.В.Курочкина проект дополнения статьи 36 все того же Закона «О воинской обязанности и военной службе» следующего содержания: «В условиях вооруженных конфликтов на территории Российской Федерации для участия в боевых действиях направляются военнослужащие, проходящие военную службу по контракту». Побывав неоднократно в Чечне еще в первую войну, депутат пришел к выводу, что «в боевых действиях должны участвовать боеспособные части, а не пушечное мясо», о чем прямо так и написал в пояснительной записке. И что же с этим делать нынешним думцам? По принятому порядку, «унаследованные» проекты выносятся на пленарное заседание в первом чтении. Конечно, проваливать такого рода инициативы военному лобби не привыкать, но ведь поднимет кто-нибудь шум, вспомнят обещания обоих президентов. Придумали гениально простой ход: подыскали соавтора из Комитета по обороне – В.В.Чайку, который спустя месяц в установленном порядке отозвал теперь уже наполовину «свой» законопроект. Так же поступили с похожим проектом В.Н.Лопатина. Особенно удивительно, что такая же судьба постигла, казалось бы, совершенно безобидный и очевидно полезный Закон «О медико-криминалистической регистрации и идентификации в Вооруженных Силах и других войсках Российской Федерации», внесенный депутатом второго созыва С.А.Карапетяном и отозванный новым «соавтором» – депутатом Н.М.Безбородовым. История Закона «О воинской обязанности и военной службе» особенно ярко представляет процессы, происходящие в «оборонном» законотворчестве. Здесь видны и методы действий военных, и непоследовательность даже самых либеральных депутатов, и поверхностный подход прессы, и усилия общественности – не такие слабые, как это принято считать, но и не столь мощные, чтобы обеспечить нечто более весомое, чем «боевая ничья». Те же тенденции можно проследить и в истории других законов. Кампания против Федерального конституционного закона «О военных судах» привела к его отклонению Советом Федерации, созданию согласительной комиссии, которая, увы, исключила лишь самые одиозные положения. Пережиток сталинских времен – институт военных судов – претерпел лишь косметические изменения. Особенно важный аспект законодательства – регламентация применения Вооруженных Сил внутри страны. Его анализ в связи с конфликтом в Чечне дан в обзоре М.Е.Петросян (с.87). Мы видим, что существующие нормы были грубо нарушены – использование Вооруженных Сил не по назначению не было санкционировано Советом Федерации. Но и сами эти нормы крайне размыты. Создается впечатление, что это – результат осознанной деятельности военных лоббистов. Так, в статье 1 Закона «Об обороне» в редакции 1992 года оборона определялась как «система… мер по обеспечению готовности государства к защите от вооруженного нападения, а также собственно защиты населения, территории и суверенитета РФ». А в 1996 году мы уже читаем: «…система мер по подготовке к вооруженной защите и вооруженная защита Российской Федерации, целостности и неприкосновенности ее территории». Последняя формулировка явно сработана, чтобы узаконить применение военной силы внутри страны. Теперь труднее доказывать, что Вооруженные Силы применялись не по назначению. Подобного рода изменения вносились незаметно, не привлекая повышенного внимания общественности.

Такие законодательные положения имеют не только политическое значение. От юридического статуса боевых действий зависят и права их участников, и обязанности государства перед ними. Законодательство о гарантиях и льготах военнослужащим крайне запутано и требует отдельного рассмотрения, невозможного в рамках данного обзора. Отметим, однако, что установленное Законом ВОВС (ст. 38 ч. 3) сокращение сроков службы по призыву для участников боевых действий в Чечне в настоящее время не применяется, поскольку считается, что там сейчас нет боевых действий Недавно приняты Федеральные конституционные законы «О чрезвычайномположении» (30.05.2001) и «О военном положении» (31.01.2002). После этого следовало бы пересмотреть все военное законодательство (включая Закон «О борьбе с терроризмом»), исключив любые формулировки, допускающие применение Вооруженных Сил внутри страны без введения чрезвычайного или военного положения. К сожалению, в ближайшее время это вряд ли возможно. Согласно Конституции РФ (ст. 55 ч. 3), «права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства». В соответствии с этим права военнослужащих и военнообязанных граждан законодательно ограничены. В реальности степень бесправия солдат вопиюща и недопустима для цивилизованного государства. До какой степени могут быть ограничены права и насколько эти ограничения действительно связаны с нуждами обороны? Этот вопрос редко ставится даже правозащитниками. Однако одно недавнее событие заставляет со всей серьезностью обратиться к нему. Отношение высокопоставленных военных к законодательному регулированию их деятельности, которое я пыталась продемонстрировать на примере истории Закона о ВОВС, необыкновенно ярко высветилось в законопроекте «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» (25.09.2001). Проект предложен депутатами Госдумы Н.М.Безбородовым, В.Н.Волковым, В.Ф.Дорогиным и В.В.Чайкой и предусматривает беспрецедентное ужесточение уголовной ответственности за преступления, связанные с прохождением военной службы. В раздел XI «Преступления против военной службы» вносятся изменения, увеличивающие сроки лишения свободы за означенные преступления в мирное время в 1,5–3 раза, в военное время – сроки до 15–20 лет, по семи статьям вводится смертная казнь. Вследствие отмеченной выше не-определенности законодательного регулирования использования войск особенно опасной представляется присутствующая во многих статьях формулировка «в военное время или в боевой обстановке", оставляющая возможность для произвола и в мирное время. При объявлении мобилизации уклонение от призыва на военную службу наказывается лишением свободы до 15 лет, уклонение от уплаты налогов, выполнения транспортной или других повинностей – до 5 лет. В статью 328 вносятся изменения, вводящие уголовную ответственность граждан за повторное нарушение правил воинского учета (штраф до 1000 МРОТ либо лишение свободы до трех лет, а в период мобилизации – до 10 лет); такое же наказание вводится за уклонение от военных сборов. Законопроект был отложен «в долгий ящик». Однако сам факт его появления настолько очевидно демонстрирует презрение к международным обязательствам страны, стремление устрашить и подавить как можно более широкий круг граждан, нежелание юридически регламентировать условия введения поистине «драконовских» мер, что, как мне кажется, это многих, наконец, заставит задуматься об истинных целях и методах действий законотворцев в погонах.

Людмила Вахнина При подготовке статьи использованы следующие материалы: Сборник материалов Московского исследовательского центра по правам человека «О нарушении прав человека в России». Издательство «Права человека», М., 1998; Бюллетень «За мирную Россию» (до 1997 года – Информационный выпуск Соглашения «За мир и свободу, против кровопролития в Чечне»); Бюллетень «Законотворческий процесс в Государственной Думе».