Права личности и деятельность третьей Думы

В начале XXI века в российском законодательстве произошел ряд серьезных изменений. Мы публикуем несколько материалов на эту тему.

Реформа уголовного и уголовно-процессуального законодательства является одним из наиболее существенных изменений в нормативных актах последних лет и представляет собой интересный предмет для анализа. Целый ряд законов, принятых на протяжении указанного периода времени, способствовал формированию режима "управляемой демократии", при котором все государственные и общественные институты становятся "приводными ремнями" исполнительной власти.

Но вот изменения в сфере уголовного и уголовно-процессуального законодательства не могут быть оценены столь однозначно. В статье Л.Левинсона "Обеспечение прав личности и гарантий независимого судопроизводства в деятельности Третьей Думы", выдержки из которой мы предлагаем вниманию читателей, подробно анализируются негативные и позитивные последствия этих реформ. В этой статье читатель также найдет анализ позиций различных фракций по обсуждаемому вопросу.

Представляют ли данные о позиции тех или иных политических сил в Думе третьего созыва, после того, как прошли выборы и состав парламента существенно изменился, интерес для кого-либо, кроме историков? Мы предполагаем, что да. Как ни парадоксально, именно изменения в депутатском составе заставляют нас внимательно присмотреться к поведению фракций в третьей Думе.

Правые партии, которые традиционно рассматривались как выразители интересов гражданских организаций, практически не представлены в нынешнем парламенте. Напротив, партия власти "Единая Россия" получила квалифицированное большинство в 2/3 голосов, что позволяет депутатам этой фракции вносить изменения в конституцию, не согласовывая свои действия с какой-либо другой парламентской фракцией.

Какой тактики нужно придерживаться гражданским организациям в этих условиях?

Следует ли им пытаться работать с исполнительной властью, которой de-facto подчиняется парламент или лучше наладить работу с парламентской оппозицией? А может быть необходимо бойкотировать работу парламента и "выходить на улицу"?

Статья Л.Левинсона "Обеспечение прав личности и гарантий независимого судопроизводства в деятельности Третьей Думы" (из сборника "Государственная Дума 2000–2003. Портрет для избирателя" М., 2003.), дополненная интервью для ИБ представляет интересный материал для раздумий на эту тему. В ней дается анализ законотворческой деятельности Думы и изменений в законодательстве за 2000-2003 годы.

В частности, читатель может увидеть, что правые фракции далеко не всегда выражали интересы гражданского общества. В некоторых случаях позиция левых в отношении тех или иных новаций в уголовно-процессуальном законодательстве была ближе к позиции правозащитного сообщества. Конечно, левые фракции также не стоит идеализировать; как читатель увидит из статьи Левинсона, они нередко боролись против многих разумных и гуманных законопроектов только потому, что их выдвинуло правительство или правые фракции. Однако в условиях, когда правящий режим усиливает давление и на гражданские организации, и на левую оппозицию, нет ничего удивительного, что последняя все чаще выступает с позиций, близких правозащитникам.Недавняя инициатива правительства по отмене льгот наиболее уязвимым категориям населения (инвалидам, репрессированным, ветеранам войны, чернобыльцам, пенсионерам и. др.) и заменой их мизерными компенсациями подверглась серьезной критике как со стороны левой оппозиции, так и со стороны гражданских организаций. И те, и другие организовали акции протеста против этой реформы (одна из них даже была совместной).

Но, может быть, самое интересное в статье Левинсона — не оценка позиции тех или иных фракций. Дума приняла целый ряд законопроектов, ограничивающих права и свободы граждан, способствующих росту коррупции и административного произвола. По мнению автора, многие из них были приняты не из-за давления правительства или неправильной позиции каких-либо фракций, а из-за безразличия народных избранников к судьбе своих избирателей, из-за откровенного нежелания депутатов вникать в детали законопроектов. А это означает, что даже и в нынешних условиях у гражданских организаций есть огромное поле для работы и в новой Думе. Это означает, что НКО могут, по крайней мере, попытаться предотвратить принятие тех репрессивных законов, принятие которых не лоббируется исполнительной властью.

О приоритете прав человека применительно к деятельности <...> [Третьей] Думы говорить не приходится, — правда, то же относится и к Думе "коммунистического" созыва 1996-1999 годов. <...> Позаботиться о личных правах и свободах успели ранее — еще в Верховном Совете России. Возникший тогда, с 1990 по 1993 годы, мощный правовой импульс давал о себе знать и в Думе первого созыва. Сегодня же говорить о человеке как высшей ценности стало неактуально — и не только в парламенте. На слуху усиление государства — обеспечение разного рода безопасности, повсеместная война с терроризмом, перемешанные в восприятии российского обывателя с никак не достижимой защитой от экономического неравенства <...>, социальной несправедливости, произвола бюрократии и силовиков.

Конечно, о правах человека вынуждает вспоминать и имидж России в глазах мирового сообщества, прежде всего европейского. Порой правозащитная риторика отражает выраженные в цифрах практические соображения тех, кто находится у власти. Так, один из немногих позитивных сдвигов — заметное сокращение численности тюремного населения — произошел благодаря удачному совпадению: признание Европейским судом условий содержания в российских СИЗО пыточными (по делу Калашникова), постоянное давление на уровне докладов международных правозащитных организаций и основанных на них документов ООН наложились на признание содержания миллионной армии заключенных неэффективным.

Но игнорирует ли Дума права личности, ограничивает их или (что реже случается) совершенствует их защиту — позиция большинства, а, следовательно, результаты голосования, основываются на представлениях и волеизъявлении президента и правительства. <...>

В ходе этой работы перелатанное законодательство советского типа, как правило, заменялось скроенным по современным (что не обязательно значит лучшим<...>) правовым образцам. Именно эту — как правило, лицевую часть замечали в СМИ и Совете Европы, тогда как судебная корпорация и правоохранные ведомства <...> переиначивали многие нормы в "свою пользу".<...>

Кто где сидит, кто за что стоит, кто как голосует:

Центристы

Можно насчитать немало "правильных" (направленных на защиту или, хотя бы, соблюдение прав граждан) голосований центристских фракций, особенно "Единства" за три года. Происходило это в случаях, когда "правильной" была позиция Президента и Правительства. Так, практически единогласно (ни одного голоса "против") был поддержан законопроект о гуманизации пенитенциарной системы — "О внесении изменений и дополнений в УК РФ, УПК РСФСР, УИК РФ и другие законодательные акты РФ", последовательно в трех чтениях набиравший "за" в первом чтении — 394, 351, — и в итоге — 353 депутата.

Но никто из центристских фракций (за исключением состоявшего тогда в "Единстве" Александра Баранникова) пальцем не пошевелил, когда под давлением МВД и Генпрокуратуры между первым (19.05.2000) и вторым (15.12.2000) чтениями из проекта была вычищена половина прогрессивных новаций.

Не менее отрадное единодушие наблюдалось и по Постановлению Государственной Думы "Об амнистии в отношении несовершеннолетних и женщин", окончательно принятому 30.11.2001. Этот акт также был согласован с правительством, настроенным на "проветривание" пенитенциарной системы — иначе этому постановлению не видать бы и первого чтения.

Как колебалась позиция думского центра в зависимости от смены правительственной генеральной линии, видно на примере проекта "О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РФ", внесенного в 2001 году депутатом Юлием Рыбаковым (тогда — СПС).

Проектом предлагалось дополнить УК новой статьей 117-1, наказывающей за причинение пыток.

Под пытками, в соответствии с международными конвенциями, в проекте понималось причинение физических или психических страданий с целью принуждения к даче показаний или иным действиям, противоречащим воле человека, если это преступление совершено должностным лицом, по его подстрекательству, либо с его ведома.

Первоначально правительство проект не поддерживало. Случилось так, что инициатива Рыбакова рассматривалась 15.02.2002 вслед за дополнением в УК о жестоком обращении с животными. Председательствующий Любовь Слиска (“Единство”) за животных горячо заступалась. Когда речь пошла о людях, вице-спикер замолчала.

Животные, благодаря ее заступничеству, получили 219 голосов (чуть-чуть не хватило, правительство также было против), а люди, не сподобившиеся заботы центристских фракций, — 134. Большинство (307) предпочло не участвовать в голосовании.

К 19.03.2003 позиция правительства изменилась: сопротивляться настойчивым требованиям Комитета ООН против пыток было признано политически ошибочным. Тут же заступилась за пытаемых и Дума: "за" проголосовало уже 277 депутатов (единогласно не только СПС и "Яблоко", поддерживавшие законопроект и в первый раз, но и "Единство", ОВР, НД). <...>

Внесенный Президентом проект федерального закона "О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации", подготовленный рабочей группой под руководством заместителя главы президентской администрации Дмитрия Козака и принятый в первом чтении 23.04.2003, стал одним из немногих серьезных позитивных достижений Кремля в сфере обеспечения прав человека. Cмягчение карательной политики — небывалое явление с начала 20-х годов, когда было очень либеральное законодательство.

Изменились сами принципы построения УК. Снижены санкции за некоторые правонарушения, за другие — вообще отменены. Уменьшена ответственность за неоднократность деяний. Отменена конфискация имущества.

Проект прошел с результатом "за"— 281, "против" — 77 ("против" голосовали только "левые").

"Единство" демонстрирует в этом смысле последовательность. Из всех центристских именно эта фракция охотнее прочих откликается на начальственный гуманизм и горячо (похоже даже, искренне) его поддерживает.

<...> Можно привести множество примеров того, как центристы проваливали репрессивные, карательные, зубодробительные законопроекты, когда их не поддерживало правительство. <...>

Однако, если правительство что-либо столь же "передовое" из соображений некой целесообразности поддерживало, такой проект сразу же принимался "на ура".

Например, закон "О внесении изменений и дополнений в статью 4 Закона РФ "О средствах массовой информации". <...>

Этим законом был введен запрет распространения в СМИ, а также "в компьютерных сетях" "сведений о способах, методах разработки, изготовления и использования, местах приобретения" наркотиков, "пропаганда каких-либо преимуществ использования отдельных наркотических средств". (О том, как этот закон применяется на практике см. рубрику "Цензура").

СПС и "Яблоко"

Позиционирование депутатских объединений в вопросах, относящихся к законодательному обеспечению прав личности выглядит отнюдь не единообразно. Черно-белая картина, в основном, подходящая для раздела "государственное строительство", в этом случае не складывается.

Так, СПС и "Яблоко" традиционно рассматриваются как приверженные правозащитной идеологии. Между тем, существует масса примеров, когда эти фракции выражали в Думе прямо противоположные позиции. СПС не только поддерживал, но и проводил так называемую судебную реформу, прежде всего в ее процессуальной части.

Члены СПС Елена Мизулина и Павел Крашенинников продвигали, соответственно, новые УПК и ГПК, не без оснований получившие достаточно жесткие и нелицеприятные оценки многих правозащитников. <...>

Во многом это объясняется сложной игрой с Кремлем, которую вели эти партии.

Оправдывая свою поддержку новых кодексов, СПС и "Яблоко" стремятся доказать, что, новые УПК и ГПК, несмотря на их компромиссный характер, имеют массу достоинств и в целом лучше, чем действовавшие ранее.

<...> Что касается компромисса, то УПК, действительно, его плод (к роли думской стороны в достижении такового можно относиться по-разному — как к неизбежности или как к излишней податливости).

Уровень этого компромисса показывает проект закона "О внесении изменений и дополнений в статью 97 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР" (внесен депутатом от СПС П.Крашенинниковым), которым было скоропалительно отменено <...> сокращение до 6 месяцев срока содержания под стражей до суда обвиняемых в совершении тяжких преступлений. <...>

В случае ГПК картина другая: здесь ни МВД, ни ФСБ, ни Генпрокуратура никому не выкручивали рук. Напротив, <...> вопреки возражениям Генпрокуратуры, инициирующая роль прокурора в гражданском процессе была существенно сокращена. <...> Так что вина Думы (и "правых" в том числе) в принятии псевдореформаторского Гражданского процессуального кодекса, во многих важнейших положениях ухудшающего права граждан, весьма велика. Новый ГПК — плод не компромисса, а равнодушия, наплевательского отношения депутатов к тому, какой будет судебная защита прав граждан.<...>

Позиция же СПС и "Яблока" в отношении производящих столь разочаровывающее впечатление кодексов объясняется другим: считается, что процессуальная реформа продвигается из Кремля не силовиками, а их противниками, в том числе Козаком.

Следуя не правовой, не гражданской, а чисто политической логике, либеральные (по декларируемым принципам) фракции голосовали за либерально окрашенные инициативы, поскольку те, от кого эти инициативы исходили, близки СПС и "Яблоку" и поддерживают их в президентской администрации. Кроме того, этим фракциям из чисто политических соображений представлялось неправильным выступать единым фронтом с КПРФ. Такое представление тем более укреплялось, чем активнее лоббисты "судебной реформы" настаивали на том, что противится новому одно только замшелое советское правосознание.

При общей соглашательской позиции "Яблока" в отношении процессуальной реформы, именно в этой фракции состоит Сергей Попов, поднявший против нового УПК (и сомнительных методов его рассмотрения) достаточно мощную волну протеста. Благодаря усилиям Попова, некоторые вопиющие несоответствия были исправлены при последующем внесении изменений в УПК. Кроме того, по его инициативе в Конституционный Суд был направлен запрос о несоответствии Конституции ряда положений УПК и порядка его принятия. Запрос подписали в основном "левые" (из СПС — один Сергей Ковалев). Эта активность не раз приводила к настоятельным рекомендациям "кремлевских" Явлинскому "унять Попова".

СПС — в лице Александра Баранникова, Вадима Бондаря, Сергея Ковалева, Бориса Надеждина, Павла Крашенинникова и других депутатов — сделал довольно много, работая над либерализацией УК, проводя амнистии, активно добиваясь отмены смертной казни.

Так что позиция СПС и "Яблока" заслуживает, безусловно, критического отношения. Ведь общепринято: процессуальные кодексы во многом определяют политический режим в стране. И все же, несмотря на вышесказанное, из этих фракций исходят ценные правозащитные предложения, — пусть и не все из них способны пробиться и даже дойти до голосования. <...>

"Левые"

Фракции КПРФ и АПГ не поддерживали УПК, в значительной части не голосовали (в завершающем, третьем чтении) за ГПК. Не поддерживали они и многие другие сомнительные инициативы. Однако, в отличие от СПС и "Яблока", по части обеспечения прав личности от "левых" не исходило почти ничего позитивного. Так что это, скорее, политическое нежелание голосовать "по-кремлевски", чем исторически обусловленное отрицание их приоритета. Есть, правда, исключение, и для нас отнюдь не второстепенное. Это проект закона "Об общественном контроле за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания и о содействии общественных объединений их деятельности", внесенный и последовательно отстаиваемый Виктором Зоркальцевым (КПРФ). Цель законопроекта — обеспечить доступ общественности в колонии, следственные изоляторы, и, прежде всего, в отделения милиции, места содержания задержанных. На этом законе мы остановимся немного подробнее. Направленный на защиту личности от беззакония и произвола, творимых в СИЗО, колониях, помещениях милиции, законопроект был разработан еще во второй Думе под руководством Валерия Борщева (“Яблоко”), принят в трех чтениях, затем отклонен Советом Федерации и снят с рассмотрения Думой третьего созыва. Новый, существенно доработанный вариант был внесен в Думу группой депутатов, представляющих почти все фракции. При этом на протяжении всего срока работы над законопроектом именно Зоркальцев играл и играет в работе над проектом ведущую роль.

Через российские СИЗО и колонии прошли за последние десять лет четыре миллиона человек. Сколько людей доставлялось и доставляется в отделения милиции — кто на три часа, а кто и, в нарушение всех законов, на трое суток, неизвестно никому. <...> В настоящий момент в этих учреждениях содержится почти 2,5 процента трудоспособного мужского населения. Более 10 тысяч заключенных ежегодно умирают от туберкулеза, других болезней, недоедания, из них 2,5 тысячи — до судебного приговора, не выдержав пытки предварительного содержания. Почти половина тюремного населения России (44%, а среди несовершеннолетних — 56%) — это обвиняемые или осужденные за кражи. Кражи, измеряемые отнюдь не миллионами долларов: часто это батон колбасы, моток проволоки.

Вот отрывки из письма человека, прошедшего ИВС г. Чусовой Пермской области: "Пищу дают один раз в сутки, пища очень холодная... Один раз в сутки, да и то с "боем", дают кипяток в вечернее время... В камерах нет питьевых бачков (пьем воду из унитаза), веников, половых тряпок, ведер, хлорки. Стены не побелены с давних пор, они под так называемой "шубой", в которой скапливается пыль, живут насекомые (клопы, пауки, мокрицы)... Под полом в нескольких камерах стоит вода... При обысках в ИВС творится полнейший беспорядок. Людям, находящимся в этих камерах, попросту плюют в душу. В сапогах ходят по постели, ходят по тетрадям, письмам, раскидывают чистые вещи ".

Но если колонии, следственные изоляторы, ИВС хоть как-то, хорошо или плохо, контролируются прокуратурой, то в отделениях милиции — регулярные злоупотребления властью творятся практически бесконтрольно. Во многих случаях задержанный (обоснованно или по ошибке доставленный в отделение милиции) подвергается избиениям, издевательствам, пыткам. Доказать же, что человека в милиции били, практически невозможно. Свидетелей нет. Туда, где бьют, посторонние не заглядывают. Большинство пострадавших не подают жалоб, боясь продолжения пыток, и лишь на суде часть их пытается сказать о применении насилия.

В специальном докладе Уполномоченного по правам человека "О нарушениях прав граждан сотрудниками МВД России и уголовно-исполнительной системы Минюста России" (от 10 октября 2000 года) на основании анализа многочисленных жалоб, докладов НПО делается вывод о систематическом и повсеместном насилии, применяемом к задержанным в милиции. Случаи, когда преступления милиции все-таки удалось доказать, единичны. Так, начальник уголовного розыска Катав-Ивановского ГОВД Челябинской области вместе с оперуполномоченным, добиваясь от административно арестованного признания в убийстве, нанесли ему многочисленные удары ногами по телу, а затем, приковав наручниками к спинке стула, выворачивали руки, затыкали тряпкой рот, затрудняя дыхание. Не выдержав физических страданий, потерпевший признался в преступлении, которого не совершал. <...>

Даже правительственная "Российская газета" признала: "Наказать за бесчинство милиционера, — говорится в статье, — сегодня практически невозможно. Масштаб проблемы столь велик, что вполне сопоставим с национальным бедствием".

Правоохранительные ведомства не в силах самостоятельно решить эти тяжелейшие проблемы, да и не спешат это делать. Следовательно, государство должно предпринять усилие, пойти на некоторое самоограничение. <...>

Проектом, принятым в первом чтении, устанавливается, что общественный контроль осуществляют общественные наблюдательные комиссии, образуемые в субъектах РФ. В каждом регионе образуется одна комиссия, действующая в пределах соответствующей территории, в составе от трех до десяти членов. В комиссии не могут состоять судьи, адвокаты, сотрудники органов внутренних дел, уголовно-исполнительной системы, прокуратуры, военнослужащие.

Кандидатуры членов комиссии выдвигаются общественными объединениями, уставной целью или направлением деятельности которых является защита прав человека, зарегистрированными в установленном порядке и действующими не менее пяти лет. Кандидатуры поступают к Уполномоченному по правам человека в РФ, который и становится фильтрующей инстанцией. <...>

Если утверждение кандидатур — ступень обязательная, то согласование общественной комиссией плана контрольных мероприятий с прокуратурой — компромисс вынужденный. Правда, и в нем есть положительная сторона: ответственность комиссии за качество работы при наличии таких согласований существенно возрастает. Хотя, наверное, ко второму чтению желательно было бы уточнить, что согласованию подлежит лишь общий план действий, а не каждое отдельное мероприятие. Если проверяемые будут заранее знать о времени посещения контролеров, все дело превратится в фикцию.

Полномочия членов общественных комиссий весьма велики. Главное в их работе то, ради чего, собственно, и продвигается этот проект, — контроль без предупреждения, внезапность. Члены комиссии (в составе не менее двух человек) без специального разрешения вправе посещать все места принудительного содержания (кроме психиатрических стационаров), опрашивать содержащихся там заключенных (с учетом их процессуального статуса), принимать от них жалобы, вносить предложения по вопросам, касающимся представления осужденных к УДО, помилованию, по изменению режима содержания. Должностные лица обязаны безотлагательно принимать членов комиссии. Хотя члены комиссии не могут беседовать наедине с подозреваемыми и обвиняемыми (здесь также пришлось пойти на встречу ведомствам, ссылавшимся на тайну следствия), они вправе общаться с задержанными в порядке административного задержания, административно арестованными, осужденными (при наличии их согласия), не говоря уже обо всех тех, кто будет обнаружен в помещении для задержанных без внятных на то оснований. При этом оговаривается, что беседы членов комиссии с арестованными и осужденными должны происходить в условиях, позволяющих представителю учреждения видеть их, но не слышать.

По результатам контрольных мероприятий наблюдательные комиссии составляют акты, которые направляются в администрацию мест изоляции, в вышестоящие органы, а также в прокуратуру. В свою очередь должностные лица должны принимать меры по устранению выявленных нарушений и в 30-дневный срок информировать об этом комиссию. <...>

Если закон будет принят (а такой шанс <...> есть), не менее сложной задачей будет поставить общественный контроль на ноги, найти толковых, мужественных, способных отдаться этому непростому делу людей.

16 сентября [2003 г.] проект федерального закона "Об общественном контроле за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания и о содействии общественных объединений в их деятельности" принят в первом чтении. C тех пор закон лежит в Дууме без движения.

<...> Но убеждать коммунистов не поддерживать обращение к президенту о восстановлении смертной казни Зоркальцев не стал — хотя и является основным автором пылящегося в Думе с 1996 года законопроекта "О моратории на исполнение наказания в виде смертной казни". Смертная казнь для коммунистов — священная корова...

В целом, выступая как оппозиция, коммунисты <...> отвергали предлагаемые президентом и правительством новации, зачастую критикуя их с позиций, не совпадающих с правозащитными. Так, в УПК "левые" выступали как против очевидно вредных вещей (например, против так называемой сделки о признании), так и против прогрессивных изменнний, предлагая вернуть доследование, расширить основания отмены оправдательного приговора, закрепить в Кодексе сыскную концепцию добывания "истины". Коммунисты подчеркнуто предпочитают советские ценности и институты, рассматривая упразднение старых порядков, в том числе процессуальных и судопроизводственных, как продолжающийся "развал". Поскольку в старом, действительно, было немало такого, чего вовсе не стоило отменять, доводы КПРФ и АПГ зачастую выглядят достойно.

При этом КПРФ и АПГ единогласно поддержали недвусмысленное ослабление карательной политики, поддержав законопроект, внесенный в 1999 году Советом Федерации и проголосованный Думой 15.12.2000. ("за" — 82; 94% депутатов КПРФ), и столь же единогласно не приняли концептуально родственный, развивающий те же положения проект "О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РФ", внесенный Президентом. Из этого видно, что, не возражая, в принципе, против либерализации наказания, не будучи, как их принято порой рисовать, столь уж "кровожадными", коммунисты принципиально не поддерживают именно президентские инициативы. На первое место ставится не "что", а "кто".

Безразличие

Хотя депутатского объединения с таким названием в Думе последнего созыва не было, но увы, наиболее точной характеристикой отношения всех фракций к проблемам обеспечения прав личности будет именно это слово. <...>

Многие важнейшие нормы, касающиеся неприкосновенности личности, судебной и иной институциональной защиты человека принимаются впопыхах, "с кондачка".

Самое яркое подтверждение такого наплевательства — голосование 26.06.2002 подавляющего большинства депутатского корпуса по второму чтению проекта ГПК. Никто из депутатов не потрудился развернуть солидную подшивку дополнительных поправок, не обсуждавшихся, вопреки регламенту, даже на Комитете по законодательству, — поправок, которыми упразднялся институт народных заседателей, а заодно с ним конституционное право граждан участвовать в отправлении правосудия по гражданским делам. <...> Против не проголосовал никто.

Столь же безразлично вели себя депутаты, когда Сергей Попов (“Яблоко”) отстаивал при голосовании 20.06.2001 во втором чтении десятки своих поправок к проекту УПК, <...> от которых, <...> зависело будущее уголовного процесса. Депутаты всех фракций (кроме "Яблока") попросту не голосовали. Они выжидали, когда поправки Попова будут исчерпаны, чтобы деловито нажать кнопки "за" во втором чтении проекта. <...>

За поправки Попова подавалось по 20 голосов. "Против" не нажимал никто.

<...> Аналогичных примеров множество.

<...>Чуть более 100 депутатов приняло участие 25.04.2003 в голосовании по важнейшему законопроекту Баранникова "О внесении изменения в статью 11 Закона РФ "О милиции", ограничивающему произвольные проверки документов у граждан. <...>

Наконец, немало и вовсе позорных примеров. Так, только 69 депутатов приняло 01.11.2002 участие в голосовании по законопроекту "О внесении изменений и дополнения в Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации" (об исключении меры взыскания к осужденным-нарушителям в виде помещения в единые помещения камерного типа— ЕПКТ), внесенному Государственной Думой Астраханской области. ЕПКТ — каменные мешки, внутренние тюрьмы, в которые осужденные могут помещаться на срок до одного года (а если заключенный ненавистен администрации, то, через неделю после первой отсидки, еще на срок до одного года). При этом такое взыскание, равносильное отбыванию наказания в тюрьме, налагается не судом, а постановлением начальника исправительного учреждения. Питание неработающих осужденных, содержащихся в ЕПКТ, осуществляется по пониженным нормам, им запрещено получать более одной посылки (передачи) и одной бандероли в течение шести месяцев и расходовать на приобретение продуктов питания и предметов первой необходимости ежемесячно более 50% МРОТ. Астраханским законопроектом, представленным Олегом Шеиным (РР), предлагалось отказаться от этих пыточных и антиконституционных законоположений. "За" проголосовало лишь 18 депутатов. <...>

Столь же равнодушно воспринимались Думой законопроекты, направленные на обеспечение эффективной работы региональных омбудсманов — уполномоченных по правам человека в субъектах РФ. <...>

Региональные уполномоченные не могут сегодня полноценно исполнять обязанности без определения пределов их полномочий в той сфере, где, по Конституции, установлено федеральное регулирование. Это относится, прежде всего, к расположенным на соответствующей территории пенитенциарным учреждениям, воинским частям, прокуратуре, налоговым и иным органам федерального подчинения (которым свойственно нарушать права человека). Восполнить этот пробел предлагалось либо путем внесения дополнений в конституционный закон, регулирующий деятельность Уполномоченного по правам человека в РФ, либо отдельным федеральным законом.

<...> Результаты красноречивы: Голосование "за" расширение компетенции регионального Уполномоченного (проект Санкт-Петербурга). Остальные не участвовали в голосовании. "Против", опять же, никто кнопок не нажимал (см.таблицу №1).

Таблица 1. Голосование "ЗА" расширение компетенции регионального уполномоченного.

КПРФЕдинствоОВРСПСЯблокоЛДПРАПГНДРРНезависимые
0%2,40%9,60%96,90%70,60%0%0%43,40%6,40%

Либерализация уголовного наказания и пенитенциарной системы

Законопроект "О внесении изменений и дополнений в УК РФ, УПК РСФСР, УИК РФ и другие законодательные акты РФ" (так называемые 59 поправок, разработанные под руководством бывшего замначальника ГУИН Александра Зубкова), внесенный Советом Федерации в 1999 году, был принят в первом чтении 19.05.2000, как указывалось выше, единогласно.

Во втором чтении (15.12.2000) несколько поправок к названному законопроекту было вынесено на отдельное голосование. <...>

Верховный Суд предлагал сохранить действовавший тогда срок наступления условно-досрочного освобождения (УДО) без изменений: не менее половины срока, назначенного за преступление небольшой или средней тяжести, не менее двух третей — за тяжкое, не менее трех четвертей — за особо тяжкое.

Депутатом Александром Баранниковым (ныне — СПС) было предложено поправку отклонить, сохранив норму первого чтения о сокращении срока наступления УДО для преступлений небольшой и средней тяжести до одной трети, для тяжких — до половины, для особо тяжких — до двух третей.

Позиция Баранникова была поддержана Думой, для прохождения ограничительной поправки Верховного Суда не хватило 15 голосов ("за" — 211). <...>

Показательно, что после согласования с правительством изменений в статью 158 УК, направленных на сокращение срока лишения свободы за кражу, соответствующий законопроект, который внесли Павел Крашенинников и Александр Баранников (СПС), Валерий Воротников (НД), был принят Думой единогласно в трех чтениях.

Тем же законом был установлен, в частности, 6-месячный срок содержания под стражей до суда обвиняемых в совершении тяжких преступлений. Через некоторое время, 13.12.2001 Дума приняла в первом чтении проект закона "О внесении изменений и дополнений в статью 97 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР", внесенный депутатом Крашенинниковым (СПС). <...> В старый УПК вносилось малосодержательное уточнение о праве Генерального прокурора продлевать срок содержания под стражей не только до полутора лет, но — наравне с собственным заместителем — и до года. Кому и зачем понадобилась вдруг эта норма, без которой обходились сорок лет? <...>

За этой нормой, игравшей роль прикрытия, скрывалось нечто более серьезное.

<...> Сотни тысяч заключенных, обвиняемых по тяжким статьям, обрекались на пытку этой незаметной поправкой. Она была замечена не в Думе, а в переполненных следственных изоляторах. И дело здесь не в полномочиях Генерального прокурора, а в том, что срок содержания под стражей до суда обвиняемых в совершении тяжких преступлений вновь предлагалось сделать полуторогодовым. <...> Законом от 9 марта 2001 года, встреченным в СИЗО с восторгом, держать [людей в тюрьме] полтора года было разрешено только [обвиняемых] по статьям особо тяжким. <...>

Вместо того, чтоб отпустить людей на свободу, депутаты, незадолго до того дружно проголосовавшие за введение 6-месячного ограничения, вернули все в исходные позиции.

И если б только проправительственные фракции старались угодить прокуратуре! <...>

Замечательна скорость, развитая при прохождении этой поправки. <...>

Думой было проголосовано постановление о сокращении регламентного месячного срока подачи поправок к проекту, принятому 13 декабря. Между тем Сергеем Ковалевым (СПС) и Виктором Похмелкиным поправка о сохранении для обвиняемых по тяжким статьям 6-месячного ареста была все-таки подана. 21.12.2001 Дума дружно ее отклонила ("за" — только СПС и "Яблоко"). <...> Праздничную неделю десятки тысяч подследственных находились под стражей незаконно.

О внесении изменений в Федеральный закон "О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации", внесенный Верховным Судом РФ.

27.12.2002 г. был принят федеральный закон N 395007-3 "О внесении изменений в Федеральный закон "О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации", внесенный Верховным Судом РФ.

Согласно закону рассмотрение уголовных дел о тяжких и особо тяжких преступлениях тремя судьями федерального суда общей юрисдикции временно заменяется на рассмотрение таких дел коллегией в составе судьи и двух народных заседателей ( до 1 января 2006 года).

С учетом одобрения Правительством этих предложений есть основания надеяться, что — если эта идея не встретит сопротивления в президентской администрации — примерно с июля с.г. (после вступления закона в силу) институт народных заседателей в уголовном судопроизводстве будет на полтора года восстановлен.

Напомним, что заседатели были исключены из уголовного процесса с 1 января 2004 года (а из гражданского еще раньше — с 1 февраля 2003 года). С 2004 года действует пункт 3 части второй статьи 30 УПК, согласно которому дела о тяжких и особо тяжких преступлениях в суде первой инстанции рассматриваются, при наличии ходатайства обвиняемого, тремя профессиональными судьями.

Основание для отсрочки банально: недостаток судей. <...> В стране имеется 965 судов, которые в силу объективных причин не могут перейти на новую систему рассмотрения уголовных дел.<...>

Хотя <...> многие адвокаты возлагали на профессиональные коллегии определенные надежды и заявляли о востребованности новой судебной формы, на практике ходатайства о коллегиальном рассмотрении дел (за исключением подсудных суду присяжных) заявлялись в эти месяцы в единичных случаях.

Обвиняемые понимали (а тем, кто не понимал, разъясняли это адвокаты и следователи), что, настаивая на слушании своих дел тремя профессионалами, каждый из которых завален другими делами, может вызвать недовольство и раздражение судей, что, скорее всего, отразится на приговоре. И не в сторону его смягчения.

В результате переход к профессиональным коллегиям обернулся тотальным единоличным судопроизводством.

Напомним, что до 1992 года "плохой" УПК РСФСР разрешал судье рассматривать единолично, в порядке судебного приказа, дела только по 8 статьям УК, за которые предусматривалось наказание в виде штрафа или исправительных работ на срок до 4-х месяцев (но не лишение свободы). <...>

Судьи, включенные в "тройку", всегда будут рассматривать свое участие в ней как обузу для коллеги, ведущего дело, а для самих себя — как бессмысленную формальность. Это путь к фактическому отказу от коллегиальности. Лишь участие граждан в судопроизводстве (а в настоящее время это возможно только путем восстановления и закрепления суда с участием народных заседателей) способно изменить ситуацию — дебюрократизировать судопроизводство.

Законодательства других государств свидетельствуют о преимущественно коллегиальном рассмотрении уголовных дел в судах, за исключением незначительных правонарушений.

Непременным условием судопроизводства большинства стран является участие в нем общественных судей: это может быть как суд присяжных, так и различные формы суда шеффенов или магистратов — аналога российских народных заседателей. Такой состав (судья и два или более непрофессиональных заседателя) слушает большинство уголовных дел в Австрии, Албании, Германии, Дании, Норвегии, Польше, Финляндии, Чехии, Швеции, Австралии, Новой Зеландии, других государствах.

В Великобритании общественные судьи (т.н. магистраты) рассматривают большинство уголовных дел без участия профессиональных судей, но при содействии юриста — судебного клерка.

Однако в России с народными заседателями не все так просто. При всей привлекательности и конституционной обусловленности возобновления участия заседателей в судопроизводстве, опыт их использования оказался, в основном, негативным. В советские годы, в силу специфики подбора (из числа передовиков производства и пенсионеров) и "социалистического" правосознания этот институт дискредитировал себя и с точки зрения реального (а не формального) участия граждан в судопроизводстве, и как форма коллегиального суда. <...>

4 марта 2003 года Европейским судом по правам человека вынесено решение по делу "Посохов против России". Суд признал, что рассмотрение уголовного дела заявителя народными заседателями, которые были назначены в нарушение порядка, установленного федеральным законом от 02.01.2000, несовместимо с требованиями статьи 6 Европейской Конвенции и нарушает право человека на рассмотрение дела судом, образованным в соответствии с законом.

Высшие судебные органы России и после принятия Европейским судом этого решения отказываются пересматривать приговоры и другие решения судов, постановленные с участием незаконных заседателей. <...>

Чтобы участие заседателей в судопроизводстве вновь не превратилось в фикцию, необходим, в первую очередь, общественный контроль за законностью состава суда. <...>

Продление работы заседателей на полтора года дает шанс отстоять эту форму прямого народовластия, защитить конституционный принцип народного суда, отказаться от его отмены, приводящей к бюрократизации и формализации судебной власти. Восстановление заседателей необходимо и в гражданском судопроизводстве.

Уголовно-процессуальный кодекс

В первом чтении проект нового УПК (так называемый "ведомственный вариант") был принят еще Думой второго созыва. В Третьей Думе рабочая группа под руководством Елены Мизулиной ("Яблоко", ныне СПС) взялась за переработку первоначального проекта. Хотя было очевидно, что на основе инквизиционной модели, принятой в первом чтении, невозможно было создать доброкачественный состязательный процесс, рабочая группа не согласилась с предложением принять вместо нового УПК необходимые поправки в УПК РСФСР, приводящие старый советский Кодекс в соответствие с Конституцией. Такой шаг позволил бы снять с рассмотрения ведомственный вариант, временно исправить правоприменение старого, чтобы затем доработать и принять более совершенный текст. Но такой путь был не по нраву правоохранительным ведомствам. Новизна их, однако, относительна. В основном все они вытекают из принятых начиная с 1995 года решений Конституционного Суда, уже включенных, в основном, УПК РСФСР (лишение суда обвинительных функций, судебное обжалование действий следователя и другие). Но на выбранной разработчиками теоретической основе трудно было построить пригодный для жизни Кодекс. Рассматривая УПК с практической точки зрения, нельзя не видеть, что Кодекс не смог обеспечить приоритет прав личности над интересами государства в борьбе с преступностью, не привел пока к появлению подлинно состязательного процесса, не гарантировал надлежащей защиты от злоупотреблений властью, не создал механизмов государственного обеспечения прав потерпевших, ограничил право обвиняемого иметь защитника по своему усмотрению и снизил уровень гласности судопроизводства.

Среди наиболее серьезных, на наш взгляд, пороков нового УПК: превращение следователя в обвинителя, сокращение участия граждан в отправлении правосудия, отказ от презумпции невиновности (необходимость доказывания обстоятельств, исключающих преступность и наказуемость деяния), формальная процедура судебного ареста, сохранение формальной процедуры рассмотрения отводов, сохранение завышенных сроков досудебного содержания под стражей, ограничение права обвиняемого на вызов свидетелей и истребование доказательств, появление в процессе анонимных свидетелей, сокращение возможности восстановления прав осужденного в порядке надзора, наконец, потенциально вредоносный для нашего правосудия институт "сделки о признании".

Распространение суда присяжных на большую часть территории страны не компенсирует изгнание из уголовного процесса (с 1 января 2004 года) народных заседателей. Судам с участием коллегии присяжных подсудно менее 0,5 процента уголовных дел, тогда как суд с народными заседателями мог рассматривать в СССР и России подавляющее большинство уголовных дел. <...>

<...> Второе чтение Кодекса началось 20.06.2001 со спора о том, как рассматривать проект — целиком либо по главам. (Напомним, что это был практически новый текст по сравнению с принятым в первом чтении в прошлой Думе). Очевидно, что процедура "по главам", хотя и более трудоемкая, свидетельствовала бы о большей ответственности депутатов, давая возможность внимательнее присмотреться к нормам в их последовательности <...> Предложение голосовать по главам рассматривалось трижды: два раза его вносил Сергей Попов (“Яблоко”), один раз — Виктор Илюхин (КПРФ). <...> Позиция "Единства" (почти половина фракции — за цивилизованный порядок рассмотрения) гасилась жестким сопротивлением его партнеров — ОВР, НД и РР. <...> "Единство" позволило себе частично голосовать "за" предложение, прохождения которого оно меньше всего желало, так как было уверенно, что СПС, настроенное работать на продвижение проекта, голосов "за" не даст. Таким приемом убивается обычно создается позитивный образ фракции <...>, а заодно — видимость внутрифракционной демократии: каждый, дескать, голосует, как хочет. <...>

Во втором чтении проекта УПК на отдельное голосование было вынесено, казалось бы, много поправок — несколько десятков: но это совсем немного, и даже недостаточно, если учесть, какой акт принимался. Наиболее показательными представляются нам два голосования.

Виктор Похмелкин (тогда — СПС) поставил на отдельное голосование поправку, <...> суть <...> которой состояла в признании права защитника, не являющегося адвокатом, участвовать в уголовном деле не только в суде (такая возможность по усмотрению суда и "наряду с адвокатом" была в последний момент включена в УПК), но и на досудебной стадии. Таким образом, хотя бы частично, сохранилось бы гарантировавшееся старым УПК право на выбор защитника, независимо от его статуса. В условиях, когда сговор адвоката со следователем, недобросовестность адвоката, особенно — работающего по назначению, стали обычными явлениями, право иметь защитником того, кому обвиняемый доверяет, может стать решающим фактором.

Поправка не прошла. <...>

Одним из самых показательных было голосование по введенному во втором чтении институту "сделки о признании" (глава 40 УПК — "Особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением"). Суть этого подарка российскому процессу от американских юристов в том, что взамен на небольшое сокращение срока человек признает свою вину и отказывается от судебного разбирательства дела.

Вынесенный ему приговор обжаловать по существу осужденный не вправе.

Поддержать правозащитников, выступавших против этой имитации судопроизводства, согласился Владимир Семенов (СПС). <...>

Из выступления Семенова на заседании Думы 20.06.2001.: "Вы знаете, как у нас работают с заключенными в СИЗО: когда обвиняемого изобьют как собаку, многие возьмут на себя любой срок, чтобы избежать дальнейших физических мучений в СИЗО. <...> Ответ Елены Мизулиной (СПС) нелогичен, но понятен: "Уважаемые депутаты, это поправка Президента Российской Федерации. Комитет поддерживает эту поправку. Более того, я скажу, что эта поправка никак не противоречит Конституции". <...>

Несмотря на это, первое голосование за "сговор" дало лишь 215 голосов.

После этого в борьбу вступил представитель Президента Александр Котенков: "Вы понимаете, о чем идет речь? Ведь речь идет не о рядовой поправке, речь идет о целом разделе Уголовно-процессуального кодекса — об упрощенной судебной процедуре. Действительно, это новшество, вводимое в УПК по предложению Президента, оно согласовано со всеми заинтересованными ведомствами, оно, действительно, значительно упрощает судебную процедуру в том случае, если подсудимый сам согласен, ходатайствует о проведении такой процедуры <...>". Котенкову возразил Виктор Похмелкин: "Это вообще беспрецедентный случай: целый институт, который вводится только вторым чтением. Это означает, что мы даже поправки внести в него не можем. <...>

Мы можем сократить число обвиняемых, находящихся под стражей, но число искалеченных людей мы можем при этом увеличить, потому что это согласие может выбиваться самыми дикими методами. <...>".

Из выступления Виктора Илюхина (КПРФ): "Под эту сделку за одно совершившееся преступление может пойти человек, которому навешают десять — пятнадцать преступлений. <...> Признание вины может требовать проверки еще более тщательной, чем что-либо.

Почему признает человек себя виновным? Не было ли внешнего давления и так далее? <...> За два часа на семь лет гнать людей в тюрьму — это очень опасно...”

После возврата к голосованию, со второго захода "новый институт" поддержал 221 депутат, до его принятия не хватило 5 голосов. Показательна картина распределения голосов по фракциям (см. таблицу № 2).

Таблица 2. Голосование ЗА сделку с правосудием.

КПРФЕдинствоОВРСПСЯблокоЛДПРАПГНДРР
0% 96,30% 86,70% 36,80% 83,30% 91,70% 0% 67,80% 33,30%
Против 84,70% 0% 0% 18,40% 5,60% 0% 52,40% 0% 6,70%

В наиболее сложном положении оказался в данном случае СПС. Видные члены фракции Крашенинников и Мизулина выступили адептами "сделки". Но и протест против этого новшества также исходил из СПС.

Против голосовали Александр Баранников, Эдуард Воробьев, Егор Гайдар, Владимир Головлев, Виктор Похмелкин, Владимир Семенов, Сергей Юшенков. Никогда не поддерживал "сговор" и Сергей Ковалев.<...> Немцов, Хакамада, Надеждин голосовали за "сделку". Авторы проекта, естественно, не смирились с двумя поражениями. Спасая положение, представитель президента пошел на радикальный компромисс и предложил ввести упрощенную процедуру только по делам о преступлениях, наказание за которые не превышает трех лет. С такой редакцией согласились и Похмелкин, и Илюхин, и в целом палата. Поправка о замене 10 лет тремя годами была принята. Таким образом, несмотря на существенное снижение вреда, в кодексе был закреплен инквизиционный механизм сделки.

Оставалось только вновь подтянуть планку до 10 лет. Это и было сделано <...> Сторонники "сговора" сначала распространили свой "особый порядок" на преступления со сроком лишения свободы до 5 лет (еще до вступления УПК в силу), а 21.06.2003 — и до исходных 10-ти.

На сей раз на это никто не обратил внимание: поправка была надежно укутана шубой технических изменений и уточнений. Законопроект "О внесении изменений и дополнений в УПК РФ" был принят Думой единогласно. <...>

Окончательное голосование по УПК в третьем чтении 22.11.2001 дало следующий результат (см. таблицу № 3).

КПРФЕдинствоОВРСПСЯблокоЛДПРАПГНДРР
0% 98,80% 100% 83,80% 94,10% 100% 0% 96,70% 77,80%
Против 78% 0% 0% 2,70% 5,90% 0% 54,50% 0% 0%

Картина не изменилась: в СПС против — Ковалев, в "Яблоке" — Попов.

После этого началась эпопея приспособления УПК к нашей, часто не вписывающейся в его схему действительности. Причем с явной тенденцией сдачи или отсрочки введения лучших норм Кодекса.

Уже через полгода, 11.12.2002 в первом чтении и сразу в целом был принят Федеральный закон "О внесении изменений в Федеральный закон "О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации", изменяющий порядок введения суда присяжных в различных регионах. В результате суд присяжных появился в Москве на полгода позже, а в Петербурге запланирован с опозданием на год — с 1 января 2004 года. <...>

Федеральный закон (проект N 371610-3) "О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации"

19 марта [2004 г.] принят во втором, а 31 марта в третьем чтении Федеральный закон (проект № 371610-3) "О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации", внесенный депутатом Геннадием Райковым (“Единая Россия”). 14 апреля закон одобрен Советом Федерации, 23 апреля — подписан Президентом.

Закон устанавливает возможность избрания меры пресечения, в том числе содержания под стражей, подозреваемому в совершении так называемых "преступлений террористического характера" на срок до 30 суток.

При этом по прежнему порядку обвинение такому лицу должно было быть предъявлено не позднее 10 суток с момента применения меры пресечения, а если подозреваемый был задержан и затем заключен под стражу — в тот же срок с момента задержания. По новому закону этот срок продлевается до 30 суток, если лицо подозревается "в совершении хотя бы одного из преступлений", предусмотренных следующими статьями УК: 205 (терроризм), 2051 (вовлечение в совершение преступлений террористического характера или иное содействие их совершению), 206 (захват заложника), 208 (организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем), 209 (бандитизм), 277 (посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля), 278 (насильственный захват власти или насильственное удержание власти), 279 (вооруженный мятеж), 281 (диверсия), 360 (нападение на лиц или учреждения, которые пользуются международной защитой).

Процессуальные положения подозреваемого и обвиняемого в российском уголовном процессе существенно разнятся. Подозреваемый вправе "знать, в чем он подозревается", но оформление этого "знания" каким-либо процессуальным документом не обязательно: <...> Статус же обвиняемого имеет процессуальную основу: в постановлении о привлечении данного лица в качестве обвиняемого описывается преступление, время и место его совершения, другие обстоятельства, подлежащие доказыванию.

В условиях непрозрачности обвинения подозреваемый существенно ограничен в возможностях защиты. На протяжении 30 дней он может содержаться в СИЗО, подвергаться допросам по делу, обстоятельства которого никто не будет обязан ему раскрывать. Это создаст облегчит создаст дополнительные возможности для использования в ходе следствия пыток, и фабрикации уголовных дел. Подозреваемым признается, в частности, лицо, задержанное в соответствии со статьей 91 УПК. Этой статьей предусмотрено, в числе прочих оснований для задержания, обнаружение при лице или в его жилище "явных следов преступления" (например, патронов) либо отсутствие у лица, в отношении которого имеются некие "иные данные" подозревать его в совершении преступления, постоянного места жительства.

Совокупное применение всех этих норм приведет к созданию идеальных условий для правоохранительной работы: сначала у человека случайно обнаруживается патрон, тут же его начинают подозревать в причастности к совершенному когда-то и где-то террористическому акту, затем суд заключает его под стражу на основании "тяжести преступления", после чего в течение месяца человека обрабатывают, подгоняя его показания под фабулу преступления. <...>

Гражданский процессуальный кодекс

<...> 07.07.2000 во втором чтении был рассмотрен проект закона "О внесении изменений и дополнений в ГПК РСФСР". <...> В пакете "невинных" и даже полезных уточнений оказались, как обычно, посторонние поправки <...> [например], об участии представителей общественных организаций и трудовым коллективов в судебном разбирательстве.

Так в гражданском процессе был упразднен важнейший признак открытости, публичности судопроизводства.

За поправку, заодно с немногими депутатами от КПРФ и АПГ, выступила и немалая часть фракции ОВР. Позицию последних можно объяснить заметным представительством в ней профсоюзов. <...> СПС, "Яблоко", да и значительная часть коммунистов исходили из абсолютизированного принципа диспозитивности, т.е. состязательности процесса.

Однако подлинную состязательность следует отличать от формальной, когда "на равных" состязаются, например, работодатель и работник.

В итоге этот законопроект был поддержан во втором чтении 351 голосом, при 6 против. <...> ГПК РФ сохраняет большинство положений ГПК РСФСР, что имеет и некоторые положительные, и существенные негативные стороны. По замечанию <...> Бориса Золотухина, авторам проекта было свойственно "стремление ничего не менять, а, если что и менять, то не чураться перемен к худшему". В результате изменения, снижающие гарантии судебной защиты, в новом варианте кодекса преобладают. Среди таковых — допустимость отказа в праве обращения в суд в случае, если неким "договором сторон" предусмотрен порядок досудебного разрешения спора (такой договор может быть и кабальным); отказ от каких-либо сроков подготовки так называемых "сложных дел" к судебному разбирательству; резкое ограничение возможности восстановления справедливости в порядке надзора. Выше уже говорилось и об избавлении гражданского процесса от народных заседателей, причем "протащенным" авторами обманным путем. Десятилетиями действовавшее право граждан участвовать в отправлении правосудия по гражданским делам было в одночасье отменено. <...>

Законодательство о судебной системе и статусе судей

Гарантии независимости судей, включая их несменяемость и неприкосновенность, нужны не одним лишь судьям (хотя и им, конечно, тоже), — они нужны обществу. Без этого судебная власть — слаба, подконтрольна и управляема, а, значит, человек, пришедший или приведенный в суд, встретит там не судью, а чиновника.

<...> Федеральный конституционный закон "О внесении дополнений и изменений в Федеральный конституционный закон "О судебной системе Российской Федерации" и Федеральный закон "О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" нанесли по суверенности судей ощутимый удар:<...>

  • введением дисциплинарной ответственности судей и расширением тем самым сферы вмешательства председателей судов в деятельность "подчиненных" им судей;
  • введением административной ответственности судей <...>;
  • ограниченным 6-летним сроком полномочий председателей и зампредов судов с правом повторного назначения (первые годы председатель как бы зарабатывает себе возможность остаться на руководящей должности);
  • упрощенным порядком прекращения полномочий судьи ввиду "неспособности по состоянию здоровья или по иным уважительным причинам осуществлять полномочия судьи";
  • сохраненным трехлетним испытательным сроком для впервые назначаемых судей (между тем испытуемые судьи ведут те же процессы, что и судьи полноценные).

<...> Поправки в конституционный закон "О судебной системе...", с точки зрения долговременного негативного воздействия, еще опаснее изменений, внесенных в закон о статусе судей. Установление срока полномочий судей не конституционным, а обычным федеральным законом — означает, что регулирование статуса судей существенно упрощается и может провоцировать власть в дальнейшем на еще более пагубные изменения.

<...> Оба проекта получили единогласную поддержку всех фракций (за исключением нескольких депутатов) <...>.

Как по маслу прошел и проект федерального закона "О федеральных административных судах в Российской Федерации", на опасность которого депутаты предпочли не обращать внимания. Административные суды, согласно законопроекту, должны быть созданы для рассмотрения дел, вытекающих из административно-властных полномочий органов государственной власти и местного самоуправления. Такое обособление судопроизводства существует во многих странах. Однако в России создание специальных судов по спорам с властью чревато — во всяком случае, в настоящее время — выделением для этих целей проверенных судей, способных принимать удовлетворяющие власть решения. <...> Результаты первого чтения: "за" — 333, "против" — 4.

<...> В целом же налицо единодушие (если не сказать, благодушие) всего думского спектра по отношению к административной юстиции. <...>

Кодекс об административных правонарушениях

<...> Благодаря рассмотрению проекта [кодекса] в период, когда работа парламента еще не была столь жестко подконтрольна распорядительной и исполнительной власти, процедура принятия КоАП во втором чтении оказалась весьма либеральной. Однако возможностью всерьез поработать с проектом воспользовались немногие депутаты.

В их числе — Сергей Ковалев и Александр Баранников, состоявший тогда в "Единстве". Если диссидентский имидж Ковалева не благоприятствовал доброжелательному отношению к его предложениям (особенно высказываемым на заседании палаты), то Баранников воспринимался "своими" как толковый и активный молодой депутат. Именно поэтому ему удалось провести в КоАП несколько важных поправок. В частности, о повышении размера хищения, признаваемого мелким, и, следовательно, влекущего лишь административную, а не уголовную ответственность — с одного МРОТ до пяти; правда, норма эта, после вступления КоАП в силу, продержалась только несколько месяцев, после чего, под давлением МВД, была отменена.

С.А.Ковалев вынес на отдельное голосование, в частности, поправку, предлагавшую исключить ответственность частных лиц за предоставление жилого помещения, транспортных средств или иных услуг иностранному гражданину, находящемуся в России с нарушением установленного порядка. <...> Аналогичная норма имелась и в КоАП РСФСР. Только этот аргумент и смог привести представлявший проект от Комитета по госстроительству Николай Шаклеин (РР). Таким образом, сохранение этого абсурдного положения в неизменном виде свидетельствовало о возможности т.н. объективного вменения, поскольку всех российских граждан ни обязанностью, ни правом проверять у иностранных граждан и лиц без гражданства документы, закон не наделяет. Поправка была поддержана только СПС и "Яблоком" <...>. Неудачной оказалась и попытка Баранникова исключить абсурдную ответственность за пребывание без паспорта. <...>

Кодекс, за который вся Дума, кроме подсуетившегося "Единства", проголосовала столь единодушно, абсолютно не учитывает ни условия жизни, ни интересы простых людей, ни самую жизнь с ее разнообразием. Новый КоАП — это сверхвысокие штрафы, в том числе за не приносящие никакого вреда окружающим нарушения регистрации и иные формальные установления, в том числе в отношении вынужденных мигрантов (в их положение депутаты не подумали войти). Это штрафы для малого бизнеса такие же, как для монополий; равные по размерам для коммерческих и некоммерческих организаций. Это восстановленная ответственность за одно лишь потребление наркотиков. Это отсутствие более мягких санкций для несовершеннолетних. Это отсутствие полной, кодифицированной ответственности должностных лиц.

Вместо защиты человека, его прав и свобод от административного произвола Кодекс под эгидой ответственности немногих перед обществом в целом работает на интересы должностных лиц, способствует росту и обогащению бюрократии. В разы возросло число органов, правомочных налагать административные взыскания. Допускаются внесудебная конфискация и реализация изъятого имущества до решения вопроса о наличии в действиях лица административного правонарушения, внесудебный арест имущества.

Значительная часть проекта коррупциогенна. Одни только санкции в отношении нарушителей режима регистрации (ответственность при этом устанавливается за проживание без регистрации, а не за нарушение правил регистрационного учета, установленных в соответствии с законом), наркоманов (от 5 МРОТ до 15 суток), проституток предоставляют неограниченные по масштабам возможности для коррупции.

Смягчение некоторых позиций по автотранспортным нарушениям, пропагандистски использованное как великая победа демократии, сыграло по сути роль отвлекающего маневра и индульгенции для всего Кодекса.

Не все граждане России вынуждены иметь дело с ГИБДД, но фактически установленная кодексом обязанность всегда иметь при себе паспорт касается каждого, и к каждому на пляже, в лесу, в магазине сможет подойти по этому поводу милиционер и оформить взыскание.<...> Cама концепция нового административного закона ущербна. Впрочем, такой вывод можно, за небольшими исключениями, сделать практически по всему "фронту" думских успехов в сфере личных прав и свобод за последние 4 года.

Данный материал (информация) произведен, распространен и (или) направлен некоммерческой организацией, выполняющей функции иностранного агента, либо касается деятельности такой организации (по смыслу п. 6 ст. 2 и п. 1 ст. 24 Федерального закона от 12.01.1996 № 7-ФЗ).

Государство обязывает нас называться иностранными агентами, при этом мы уверены, что наша работа по сохранению памяти о жертвах советского террора и защите прав и свобод человека выполняется в интересах России и ее народов.

Поддержать работу «Мемориала» вы можете через donate.memo.ru.