Запрещенные книги и передачи

В № 25 ИБ мы рассказали об изъятии российскими таможенниками книги Мусы Гешаева "Знаменитые чеченцы". В начале 2001 года история о внесудебном запрете на книгу, наложенном силовым ведомством современной России, представлялась из ряда вон выходящим явлением. В 2003–2004 годах количество запретов многократно возросло. Эпидемия споров хозяйствующих субъектов напугала хозяев многих масс-медиа и издательств. Напечатаешь сегодня нечто крамольное — завтра нашелся хозяйствующий субъект, который хочет с тобой поспорить. Елена Трегубова долго не могла найти издателя, который бы согласился напечатать ее книгу "Байки кремлевского диггера", посвященную закулисной жизни Кремля. Издательство "Ad marginem" все же рискнуло напечатать эту книгу. "Байки" стали бестселлером. Однако, когда программа Леонида Парфенова "Намедни" попыталась рассказать о книге Трегубовой, руководство НТВ запретило показывать сюжет, несмотря на то, что он был уже проанонсирован в эфире телеканала. Предлагаем читателю фрагмент, в котором говорится о теме нашего обзора.

Начало цензуры в Кремле

Путин стал президентом гораздо раньше, чем мы предполагали. И с гораздо более серьезными последствиями не только для меня, но и для всей российской журналистики. <...>

Когда президентский пресс-секретарь впервые отказался аккредитовать меня в одну из предвыборных поездок Путина, сославшись на то, что в предыдущей статье я что-то не так написала, в "кремлевском пуле" нашлись даже двое камикадзе, которые кинулись за меня заступаться: Елена Дикун из "Общей газеты" и Татьяна Нетреба из "Аргументов и Фактов". <...> В результате обеих моих заступниц тоже начали выкидывать из аккредитационных списков — видимо, в воспитательных целях, чтобы впредь не высовывались. <...> С нами, журналистами, Громов <...> стал вести себя как охранник, а не как пресс-секретарь: он, в основном, занимался тем, что отгонял нас от политиков и запрещал нам задавать им вопросы.

Мои друзья — западные журналисты, которых Громов при Путине начал третировать с удвоенной яростью, отзывались о работе нового президентского пресс-секретаря предельно кратко: "КГБ", — и выразительно постукивали себя по тому месту, где растут погоны. <...> Имеет ли он под чиновничьим пиджачком погоны или нет — меня мало интересует. А вот от стиля работы с прессой, который он с подачи Путина внедрил в Кремле, духом КГБ, действительно, не попахивает, а просто воняет. <...> Большая часть моих коллег из "кремлевского пула" даже и не пыталась разобраться в громовской психологической драме, а просто предпочла поскорее выстроить с ним отношения в соответствии с новыми порядками. <...>

И уж, разумеется, никто из кремлевских журналистов даже и не думал выражать протест, когда Громов в очередной раз отдавал распоряжение вычеркнуть меня из списков на аккредитацию за очередную непонравившуюся начальству статью. Молчали даже те мои коллеги из "кремлевского пула", кого я до того момента числила в друзьях. Но тем ценнее и трогательнее для меня был поступок тех двоих девочек, Дикун и Нетребы, которые ради меня бросились на Громова, как на амбразуру. <...>

Смешнее всего в этой истории было то, что Лена Дикун в то время работала в еще не уничтоженной "Общей газете", которую финансировал Владимир Гусинский. И, соответственно, по всей логике вещей, Дикун должна была видеть во мне классового врага. <...>

Однако в какой-то момент Лена призналась:

— Знаешь, Трегубова: я просто посмотрела на то, что они делают с тобой, и поняла, что если я сейчас промолчу, то потом очередь дойдет и до меня, а потом и до всех остальных...

В тот момент Дикун не могла еще, конечно, предположить, что даже если она не промолчит, очередь все равно неминуемо дойдет не только до нее, но и до НТВ, ТВ-6, "Общей газеты", "Итогов" и до всех остальных. Даже сейчас, когда я дописываю эту книгу, меня не оставляет странная иллюзия, что если бы в тот самый первый момент, когда начинались репрессии в "кремлевском пуле", не промолчали бы все журналисты, а не только эти двое девчонок, Кремль не посмел бы так нагло уничтожить в стране практически всю независимую прессу. И тогда, может быть, эта загадочная проказа, вызывающая у, казалось бы, милых людей страшные формы моральной и даже физической мутации, не расползлась бы из Кремля по всей стране. Или хотя бы, может быть, не расползлась так быстро, и было бы время найти какое-то противоядие.

PS В 15 октября 2004 состоялась премьера новой книги Елены Трегубовой "Прощание кремлевского диггера", а уже через 4 дня 19 октября с утра на книжных лотках Брянска началось изъятие этой книги.

01.02.2004. У дверей квартиры журналистки Елены Трегубовой была взорвана бомба. Взрыв произошел около 14:00 на лестничной площадке дома по Гнездниковскому переулку, где живет журналистка. В интервью радиостанции "Эхо Москвы" Трегубова не исключила, что речь идет о спланированном покушении на нее. Об организаторах покушения на Елену Трегубову нет никакой достоверной информации. Но покушение на другого политического противника власти — бывшего президента Чечни З.Яндарбиева — стало предметом судебного разбирательства; сотрудники российских спецслужб осуждены катарским судом за убийство бывшего главы Ичкерии.

Запрет руководства НТВ на показ сюжета о книге Елены Трегубовой не привел к "оргвыводам" в отношении ведущего программы "Намедни" — самой рейтинговой программы телеканала. Попытка Леонида Парфенова показать в эфире вдову бывшего президента Чечни Яндарбиева закончилась увольнением телеведущего.

Сюжет был запрещен к показу заместителем гендиректора по информационному и политическому вещанию Александром Герасимовым. Леонид Парфенов обнародовал приказ о запрещении сюжета, опубликовав его в газете "Коммерсантъ". Как сообщил Парфенов, основанием для запрета была просьба российских спецслужб.

1 июня 2004 года стало известно о том, что руководство канала в лице генерального директора ОАО "Телекомпания НТВ" Николая Сенкевича уволило Леонида Парфенова.

Многие комментаторы пытались объяснить увольнение Парфенова личным конфликтом между двумя ведущими еженедельных программ НТВ – Парфеновым и Герасимовым.

Но, если конфликт действительно имел место, суть дела от этого не меняется: увольнение телеведущего — акт политической цензуры. Небескорыстное использование политических обвинений для "подсиживания" более талантливого коллеги возможно только в условиях, когда политическая благонадежность становится важнее профессиональных качеств.

Впрочем, проявление лояльности не спасло Герасимова; после смены руководства НТВ программа Герасимова "Личный вклад" закрыта. Заморожены все информационные телепрограммы канала. Закрыта единственное на российском телевидении политическое шоу, выходившее в прямом эфире, — программа Саввика Шустера "Свобода слова". Сатирическая программа "Красная стрела" также прекратила свое существование.

Даже после ухода с НТВ команды Евгения Киселева и увольнения генерального директора компании Бориса Йордана (см. в ИБ № 27 статью "Как они нам врали про Норд-Ост") НТВ сохраняло некоторые традиции независимой журналистики. Теперь, судя по всему, эпоха "особого статуса" НТВ, когда телекомпании была дозволена собственная позиция по некоторым проблемам общественной жизни, уходит в прошлое. Впрочем, программа "Намедни" не имела какой-либо отчетливой политической позиции.

Телеведущий был наказан за то, что в сюжете, который так и не вышел в эфир, была показана вдова бывшего президента Ичкерии – человек, которого, по мнению спецслужб, вообще не должно быть в эфире. В романе Оруэлла "1984" такие люди именовались "нелица"; персоны, неприятные для режима, объявлялись никогда не существовавшими.

Освещая теракт на Дубровке, информационная служба НТВ, руководимая Парфеновым, пыталась озвучить достоверную информацию о случившемся; в студию Саввика Шустера приглашали родственников заложников, которые наряду с приглашенными в программу экспертами, говорили в том числе и о взаимосвязи между терактами и чеченской войной. Судьба опальных журналистов стала уроком для их коллег – во время Бесланской трагедии НТВ повторило официальную ложь о том, что в бесланской школе осталось всего 354 заложника, и не выпустило в эфир репортаж своего собственного корреспондента, который располагал достоверной информацией о числе захваченных.

Но вернемся к разговору о запрещенных книгах.Самый громкий цензурный скандал 2003 года разразился уже под самый Новый год.

29.12.2003 Машина, везущая тираж книги А.Литвиненко и Ю.Фельштинского "ФСБ взрывает Россию" из Пскова в Москву, была остановлена сотрудниками милиции якобы для рутинной проверки "в рамках операции "Вихрь-антитеррор"". Все 4376 экземпляров книги были изъяты.

"Были обнаружены литературные издания, содержащие, на наш взгляд, политическую подоплеку, вследствие чего я посчитал нужным передать данную а/м для дальнейшего выяснения о происхождении груза сотрудникам ФСБ", — напишет позже в своем рапорте инспектор Буревич.

Сотрудники ФСБ не заставили себя ждать. К полудню они приехали на место задержания машины, в 14.15 начался обыск.

В постановлении было указано, что проводится он в целях изъятия партии книг А.В.Литвиненко "ЛПГ — Лубянская Преступная Группировка" и "ФСБ взрывает Россию", а также сопроводительных документов к ним.<...> Какие были основания? Законных — никаких. Тираж книги был выкуплен псковской фирмой в Латвии, привезен в Россию с доскональным соблюдением всех таможенных правил и предназначался московскому правозащитному информационному агентству "ПРИМА" для дальнейшего распространения через книготорговую сеть. Книги — не товар, запрещенный к обороту, как наркотики или оружие, даже если их изымают в рамках операции "Вихрь-антитеррор".

Оснований нет, но объяснение есть. В книге "ФСБ взрывает Россию" анализируются террористические акты в России осенью 1999 года с точки зрения причастности к ним органов ФСБ. Об этом много писала российская пресса, но самой книги в России до сих пор не было. Первая попытка познакомить с ней российского читателя закончилась неудачей. Скандал с изъятием книги "ФСБ взрывает Россию" получил свое продолжение в следующем году. Главного редактора правозащитного информационного агентства "ПРИМА" Александра Подрабинека 28 января допросили в следственном управлении ФСБ России Лефортовской тюрьмы.

Со слов Александра Подрабинека стали известны некоторые подробности допроса. Ему сообщили, что книга изъята на основании... экспертного заключения... по делу... о разглашении государственной тайны в тексте книги. Напомним, что изъятия и конфискации должны производиться по решению суда, а не на основании заключения эксперта. Книга "ФСБ взрывает Россию" вышла более года назад и доступна в Интернете, стало быть, никакой тайны содержать не может. Но ни тут-то было. Сегодня, как и во времена не столь отдаленные, главные секреты, заботливо оберегаемые государственными спецслужбами, не являются тайной ни для кого, кроме граждан этого государства. Но самая удивительная подробность допроса — в другом. Как заметил в интервью Граням.Ру один из авторов запрещенной книги Ю.Фельштинский:

Потрясающим я считаю то, что наконец-то ФСБ призналась, что в деле о взрывах домов осенью 1999 года содержится гостайна. Ведь она может оказаться там только в том случае, если к взрывам имеют какое-то отношение государственные структуры.

Как сообщают Грани.Ру, Подрабинеку были заданы вопросы относительно условий <...> сделки на покупку тиража книг "ФСБ взрывает Россию" для их дальнейшего распространения. Подрабинек отказался отвечать на все заданные ему вопросы, мотивируя это тем, что они не имеют отношения к делу о разглашении государственной тайны. <...> Один из следователей ФСБ заявил ему, что материалы об отказе Подрабинека от дачи свидетельских показаний будут переданы в прокуратуру и против него может быть возбуждено уголовное дело.

(По материалам сайтов и Грани.Ру и Регнум.Ру).

Опиум для народа?

В 2004 году количество запрещенных книг резко увеличилось. В борьбу на издательском фронте вступило новое ведомство — Госнаркоконтроль, руководимый бывшим сотрудником 5 управления КГБ Виктором Черкесовым (о нем наш бюллетень писал в № 19 http://www.bulletin.memo.ru/. Видимо, специалист по борьбе с инакомыслием и на новом месте работы предпочел не арестовывать наркобаронов, а вернуться на хорошо ему знакомую стезю. Из книжных магазинов был изъят ряд книг, в которых, по мнению Госнаркоконтроля, пропагандировалось употребление наркотиков. Любопытно, что одновременно в Дагестане началось изъятие из продажи книг 5 крупнейших издательств, печатающих мусульманскую литературу. Остается предположить, что цензоры руководствовались известным изречением Маркса "религия — опиум для народа". 20 апреля в Савеловском суде г. Москвы завершился процесс, начавшийся еще в 1999 году. Суд признал "Книгу единобожия" (М., Бадр, 1999), автором которой является основатель ваххабизма Мухаммед ибн Сулейман ат-Тамими (Мухаммед ибн Абдаль Ваххаб), экстремистской и запретил ее распространение. Вот как прокомментировал это решение в интервью "Московским новостям" адвокат "Бадра" Анатолий Пчелинцев, на одном из заседаний сказавший следователю:

"Сейчас я спущусь в метро, подойду к православному ларьку и принесу с десяток книг, содержащих гораздо более резкие высказывания. А если мы откроем Ветхий Завет, то и там увидим много призывов к убийству. Я убежден, что надо учитывать, в какой исторической ситуации эти книги писались две тысячи или тысячу четыреста лет назад".

В марте 2004 были изъяты из продажи книги Р.Ронина "Своя разведка", Тома Вулфа "Электропрохладительный кислотный тест", Александра Данилина "LSD: галлюциногены, психоделия и феномен зависимости" и ряд других изданий. Магазины, в которых обнаруживалась "вредная" литература, подвергались административному штрафу до 40 тысяч рублей. Интересно отметить, что книга Александра Данилина "LSD..." не только не пропагандировала наркотики, но даже подвергалась критике за слишком нетерпимое отношение к последним.Изымались не только публицистические, но и художественные произведения.

"Следуя сегодняшней логике, — комментировала действия Наркоконтроля газета "Книжное обозрение", — <...> отделения уважаемой государственной службы должны будут изъять "Портрет Дориана Грея" Оскара Уайльда, "Графа Монте-Кристо" Дюма, "Зурбаганского стрелка" Александра Грина, "Анну Каренину" Льва Толстого, "Записки молодого врача" Михаила Булгакова... Этот список можно продолжать до бесконечности, и будут в нем имена мировой величины, авторы русские и зарубежные, современные и классические".

Но цензурные достижения Духовного управления мусульман Дагестана (ДУМД) превзошли даже результаты Госнаркоконтроля.

Эта религиозная организация неожиданно посчитала себя вправе давать указания правоохранительным органам. Но почему милиция столь рьяно взялись выполнять решения Духовного управления? Вероятно, потому, что ДУМД объявила, что ее запреты направлены на "усиление борьбы с ваххабизмом".

Но не стоит иронизировать по этому поводу. Некоторые параграфы постановления ДУМД звучат куда комичнее любых острот.

ДУМД запретило распространение "аудио-, видео-, фото- и порнопродукции на религиозную тематику без одобрения ДУМД". Читатель, вы представляете себе "порнопродукцию на религиозную тематику", да еще ваххабитскую? Но деятели Духовного управления, видимо, представляют, ибо в его постановлении запрещено только распространение порнопродукции "без одобрения ДУМД".

По указанию ДУМД милиция принялась изымать из продаж практически всю исламскую религиозную литературу на русском языке. Под запрет попали даже... русские переводы Корана.

Как сообщил директор одного из запрещенных мусульманских издательств в интервью "Газете":

"Милиционеры обходят торговцев не только возле мечетей, но и на рынках и, если они не успевают спрятать Коран на русском языке, его отбирают".

Священное писание ислама запрещено... духовным управлением мусульман!

Впрочем, подобные запреты бывали и в истории христианства: в составленный инквизицией index librorum prohibitorum (список запрещенных книг) попадали и переводы Библии на "народные языки". Аналогия с инквизицией не случайна. К сожалению, приходится констатировать, что мы имеем дело с попыткой установления тотального контроля над мировоззрением населения. Пока эта попытка осуществлена только в одной республике, но, как известно, лиха беда начало. Тем более что религиозная цензура возрождается не только в Дагестане (см. материал о деле Сахаровского Центра).