Решение Тушинского межрайонного суда и постановление Президиума Московского городского суда направлены на возмещение материального и морального ущерба, причиненных И.А.Бернакевичу в результате незаконных действий репрессивных органов. И главное здесь именно моральное возмещение - признание самого факта политической репрессии уже есть признание вины государством перед этим человеком. Для большинства жертв политических репрессий именно это является важнейшим аспектом реабилитации.

Игорь Алексеевич получил благодаря решениям судов удостоверение жертвы политических репрессий. И лишь недоумение вызывает позиция Прокуратуры, которая выступает против этого, пусть и очень запоздалого, но все же восстановления справедливости.

Доводы заместителя Генерального прокурора РФ представляются ошибочными и не основанными на нормах российского законодательства и реальных фактах.

1. Заместитель Генерального прокурора РФ утверждает, что "судом не было учтено, что Закон ("О реабилитации жертв политических репрессий"), распространяя свое действие в части порядка реабилитации и на детей, признает их подвергшимися политическим репрессиям лишь в том случае, если к ним был применен четко прописанный в Законе перечень репрессий, перечисленных в ст. 1.1 Закона, а именно: "нахождение вместе с родителями в местах лишения свободы, в ссылке, высылке, на спецпоселении". Поскольку из материалов дела усматривается, что ни одна из указанных мер принуждения со стороны государства к Бернакевичу И.А. не применялась, то прокурор делает вывод о том, что суд, признав факт применения к Бернакевичу И.А. политических репрессий, "произвольно расширил круг лиц, подпадающих под действие вышеназванного Закона".

Данное утверждение зам. Генерального прокурора РФ не соответствует истине. Прокурор искажает Закон, в котором слова "лишь в том случае" отсутствуют, как и любые указания на то, что перечень в пункте 1.1 является исчерпывающим. Статья 1.1 лишь фиксирует достаточные признаки - если ребенок находился с матерью в лагере или ссылке, то этого достаточно для реабилитации, даже если в ссылке он оказался по желанию матери. Однако Закон вовсе не исключает других возможных ситуаций, когда ребенок будет иметь право на реабилитацию в соответствии с другими статьями данного Закона..

Суд совершенно справедливо рассматривает Бернакевича не как "ребенка репрессированных родителей", а как гражданина, к которому в несовершеннолетнем возрасте была применена репрессия в виде выселения с занимаемой жилой площади, помещения его в спецприемник НКВД, а затем в детский дом, то есть подвергшегося "иному ограничению прав и свобод".

2. Заместитель Генерального прокурора РФ утверждает, что помещение Бернакевича в детский дом г. Советска Кировской области не является фактом политической репрессии, а свидетельствует лишь о том, что "в отношении детей осужденных в отличие от детей, оставшихся сиротами или потерявших родителей, существовал несколько иной порядок регистрации и размещения, что ни в коей мере не могло повлиять на их права и свободы". Словами "несколько иной порядок регистрации и размещения" прокурор пытается замаскировать существо вопроса. В сущности, ведь и спецпоселение есть не что иное, как "несколько иной порядок регистрации и размещения".

Если же разбираться по существу, то в оперативном приказе НКВД СССР № 00486, на основании которого применялись по отношению к детям данные меры, говорится (п.1): "В отношении каждой, намеченной к репрессированию семьи производится тщательная ее проверка ...". Согласно этому приказу репрессирующие органы собирали подробную информацию о всех членах семьи, включая и детей (п.1а). "Справки рассматриваются соответственно наркомами внутренних дел республик и начальниками управлений НКВД краев и областей", которые "определяют мероприятия в отношении детей арестуемой" (п.2)

Помещение детей в детские дома и наблюдение там над ними также возлагалось на сотрудников НКВД (п.28). Органы НКВД обязаны проводить проверку персонала этих домов (п.25). Дети осужденных, размещенные в детских домах, учитывались, как и осужденные, АХУ НКВД СССР (п.32). Наблюдение за политическими настроениями детей осужденных, за их учебой и воспитательной жизнью возлагалось на Наркомов внутренних дел республик, начальников УНКВД краев и областей (п.33). Как показывают архивные документы, особое наблюдение за детьми репрессированных велось систематически и непрерывно.

Дети репрессированных могли размещаться лишь в домах Наркомпросов других (не по месту жительства!) республик, краев и областей и вне Москвы, Ленинграда, Киева, Тбилиси, Минска, приморских и пограничных городов (п.19 "б") - и уже это является существенным ограничением прав. Бернакевич был помещен не в детский дом г.Уфы или Уфимской области, где до репрессий жили его родители, а в специальный детский дом г.Советска Кировской области. При этом важно отметить, что г.Советск в то время использовался как место ссылок. Это указывает на особый характер процедуры помещения детей репрессированных родителей.

Кроме того, специальным циркуляром НКВД СССР № 4 от 7.01 1938 г. устанавливался особый порядок выдачи детей, родители которых были репрессированы согласно оперативному приказу НКВД СССР №00486. Согласно п. 4 этого циркуляра, после выдачи ребенка на опеку УНКВД проводило проверку опекуна на предмет выявления о нем компрометирующих данных. Если такие данные были установлены, то начальник УНКВД решал вопрос о дальнейшей судьбе ребенка. Такой порядок не распространялся на обычных детей, отдаваемых на опеку из обычных детских домов.

Пункт 5 того же циркуляра гласил: "Помимо первичной проверки, УНКВД должно установить систематическую проверку за состоянием воспитания детей опекунами, настроениями детей, их поведением и знакомствами, а также тем влиянием, которое оказывают на детей лица, взявшие детей на опеку."

Таким образом, оперативный приказ НКВД СССР № 00486 1937 г. и циркуляр НКВД СССР № 4 1938 г. определяли регламент жизни ребенка, в котором права и свободы ребенка были значительно ущемлены по сравнению с правами и свободами других детей.

Ссылка Прокурора на то, что Бернакевичу после детдома не чинилось препятствий в проживании и учебе в Москве не выглядит убедительной (поскольку и детям кулаков и отбывшим наказание не всегда чинились препятствия) и заведомо не имеет отношения к Закону. События через 10 лет после репрессии не могут влиять на оценку самого факта репрессии.

3. Заместитель Генерального прокурора РФ не учитывает, что в результате репрессий Бернакевич лишился жилья (его с сестрой и бабушкой после ареста родителей выселили без предоставления другого жилья), хотя право на жилье к тому времени было закреплено в Конституции, и факт выселения с занимаемой площади уже является административной репрессией.

4. Заместитель Генерального прокурора РФ утверждает, что "ограничения прав и свобод вводились в отношении осужденных социально опасных детей (п.18-"б" п. 24- "в" п.29, ч.2 п.32 оперативного приказа НКВД № 00486). Однако в материалах дела отсутствуют сведения о том, что Бернакевич И.А. относился к этой категории лиц."

В следующем абзаце Прокурор утверждает, что "нахождение заявителя в приемнике-распределителе НКВД СССР не может расцениваться как ограничение его прав и свобод по политическим мотивам".

Однако заместитель Генерального прокурора РФ не учитывает, что в ОП НКВД СССР № 00486 предписывается (п. 24 "а" и "б") "в каждом городе, в котором будет производиться операция специально" оборудовать приемно-распределительные пункты для доставки туда детей, а для "социально опасных детей" использовать там, где они имеются, детские приемники отделов трудовых колоний НКВД. То есть дети репрессированных родителей опять же перед помещением их в детский дом размещались по особому порядку, отличному от размещения обычных детей, оставшихся без родителей и не совершивших какого-либо правонарушения.

Как следует из показаний Бернакевича, он находился перед помещением в детский дом в приемнике НКВД г.Уфы, на окнах помещения которого были решетки, который был окружен колючей проволокой и охранялся вооруженной охраной; передвижение за территории приемника могло осуществляться лишь под конвоем этой охраны, т.е. детей там содержали как малолетних преступников. Из справки, имеющейся в распоряжении суда, следует, что сейчас этот приемник находится в ведении УВД, а ранее, следовательно, находился в ведении органов НКВД.

В связи с вышеперечисленным прошу Судебную коллегию по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации решение Тушинского межмуниципального суда г. Москвы от 16 октября 1998 г. и постановление Президиума Московского городского суда от 4 марта 1999 г. по делу о признании Бернакевича И.А. жертвой политических репрессий оставить без изменений, протест заместителя Генерального прокурора РФ В.И.Давыдова оставить без удовлетворения.

О.П.Орлов. 6 июля 1999 г.