Работали следующие секции: «Международные предпосылки и ситуация»; «Чешское и словацкое общества накануне перемен и революции»; «Устная история, сообщения участников событий»; «Гражданский Форум» (первые три недели); Выступление Президента Чешской республики Вацлава Гавела, ответы на вопросы аудитории; «Общественность против насилия»; «Эмигранты дома (о судьбе эмигрантов)»; «Революция? Политический захват? Проблемы переходного периода (до июньских выборов 1990 г.)»; Круглый стол, организованный Чешско-российской комиссией историков и архивистов, «Последствия горбачевских реформ в советском блоке».

Из России на конференции присутствовали Г.Шахназаров (Фонд Горбачева), ученые из Института славяноведения РАН, политологи и историки. Кроме выступления г-на Шахназарова, все выступления российских представителей состоялись на Круглом столе (16 октября, после официального закрытия конференции).

Общество «Мемориал» на конференции представлял член Научного совета НИПЦ «Мемориал» Борис Беленкин. Его доклад «Роль неформальных общественных организаций и их прессы в процессе демократизации в России. 1987-1990» оказался единственным, затронувшим непосредственно тему «перестройки» в СССР (другие доклады и сообщения касались в основном советско-чехословацких отношений в 1960-1980-е гг.). Доклад вызвал оживленную дискуссию, Б.Беленкину пришлось ответить на многочисленные вопросы присутствовавших.

Ниже мы публикуем фрагменты доклада.

The Democratic Revolution
in Czechoslovakia, 1989»

Роль неформальных общественных организаций и их прессы в процессе демократизации в России.

1987-1990

<…>

Многочисленные неподцензурные периодические издания 1986-1990 гг. очень важный для исследователей источник, очень характерный, изучаемый зарубежными специалистами и почти совсем игнорируемый на своей родине. На мой взгляд, именно «новый самиздат» можно считать одним из наиболее ярких и уникальных явлений эпохи перестройки.

По подсчетам некоторых собирателей и исследователей «нового самиздата», по состоянию на конец 1989 г. количество наименований неподцензурных изданий достигло около 730 названий на славянских языках, суммарный месячный тираж которых достигает до 100-120 тысяч экземпляров, а это, примерно 400 000 читателей (подсчеты делались в конце 1989 г., на самом деле таковых изданий было на порядок больше, не выявленными оказалось свыше 100 наименований). На мой взгляд, именно «новый самиздат» можно считать одним из наиболее ярких и уникальных явлений эпохи перестройки.

На пишущих машинках, на компьютерах и ксероксах (как правило, принадлежащих государственным учреждениям), фотоспособом, а в исключительных случаях и в типографиях размножались сотни названий нелегальных изданий, тираж которых колебался от нескольких десятков до нескольких тысяч экземпляров. Весь творческий и «производственный» процесс, от написания материалов до распространения печатной продукции, проходил вне инициативы и контроля со стороны властей… Движение неформалов и «новый самиздат» к 1989 г. стали явлением массовым…

Были ли неформалы прямыми продолжателями диссидентских традиций предыдущей, брежневской эпохи? Нет, не были (редкие случаи персонального участия небольшого числа диссидентов в первой волне неформального движения не повлияли на общую картину). Укажем на то, что диссидентские ассоциации почти всегда имели сильно выраженную правозащитную компоненту и возникали как реакция на государственный произвол. Неформальные группы (объединения) рождались как реакция на ту или иную проблему (экологическую, историческую, культурную и пр.).

А «новый самиздат»? Продолжились ли здесь традиции самиздата 1960-х – начала1980-х гг.? Лишь отчасти. Тот, прежний самиздат стал результатом читательской активности. Самиздатчик это не автор, а тот, кто размножает, тиражирует, как правило, чужой текст доступными ему способами. Традиционный самиздат – не текст сам по себе, а способ бытования текста. Исключением были издатели периодических журналов (ХТС, «Поиски» и др.). «Новый Самиздат» – способ авторского самовыражения в первую очередь, способ пропаганды собственных взглядов и пристрастий. Таким образом, общим явился лишь технический способ размножения и фактор нелегитимности и неподцензурности. Кроме того, самиздат, как правило, распространялся бесплатно; «новый самиздат» довольно быстро стал коммерциализироваться.

Диссиденты брежневской эпохи, как правило, не искали поддержки внутри общества, не искали социальной базы. Они апеллировали либо к властям, либо к «мировой общественности», конструирование политических групп в ту эпоху было исключением из правил. Общественные проекты были, в том числе в политической сфере, но декларировались они не группами, а отдельными индивидуумами (Сахаровым, Солженицыным). Были ли неформалы ориентированы на диссидентов? Лишь в незначительной мере. Первой волной неформалов были люди, в основном, другого поколения, поколения самой «сонной» эпохи в истории советского строя (речь идет, в основном, о родившихся в 1960-е гг.), людьми другого менталитета. …Уже в 1990 г. среди участников неформального движения наступает заметное разочарование в диссидентах, как в недостаточно радикальных противниках режима.…

<…>

Между романтиками от «нового самиздата» и неформального движения и «романтиками» от КПСС (в первую очередь, самим Горбачевым) с самого начала отсутствовало взаимопонимание. Практически во всем. Беда горбачевской власти – в игнорировании инициатив «низов», в патологическом неверии в возможную разумность этих инициатив, особенно на начальном этапе перестройки. Соответственно, и «снизу» мало кто верил (а если и верил, то быстро разочаровался) в искренность инициатив «сверху»…

<…>

Анализ мемуарных источников, авторами которых являются т.н. «творцы перестройки» (точнее, люди из горбачевского окружения 1985-1991 гг., в чьих руках была тогда власть, либо люди близкие к власти), – показывает почти полное игнорирование темы «неформалов» и свободной, неподцензурной прессы.

<…>

Исключением стали воспоминания Горбачева, в которых интересующая нас проблема предстает в совершенно искаженных интерпретациях (все сведено к таким понятиям, как «демагогия», «закулисная возня», «радикализм», «экстремисты», «негативная позиция», «антиобщественные высказывания и действия» и т.п.). Одновременно с этим Горбачев признает, что о позициях социальных слоев «у нас были весьма превратные представления».

<…>

Симптоматично то, что все, что Горбачев смог (или захотел) вспомнить о достаточно массовом тогда (в 1989 г.) общественном движении «Мемориал», звучит так: «…сгруппировались радикально настроенные депутаты от интеллигенции, главным образом московской и ленинградской. Организационным зародышем этой организации стал «Мемориал», позднее она назвала себя Межрегиональной депутатской группой…». Скорее всего, надо признать, что ни сам Горбачев, ни лица из его окружения не ориентировались в тогдашнем раскладе политических сил за стенами Кремля. За три года (1988-1990) партийный аппарат изменил свое отношение к демократическим организациям от подавления и игнорирования их до так называемого дифференцированного подхода, призванного манипулировать ими. Тактика дифференцированного подхода основывалась на разделении организаций на «вредные» и «полезные», «просоциалистические» и «антисоциалистические». (Яркая иллюстрация такого подхода – общество «Мемориал». В 1989 г. в рекордно короткие для того времени сроки власти зарегистрировали отколовшуюся от «Мемориала» группу бывших узников сталинских лагерей, настроенных миролюбиво к властям и агрессивно по отношению к излишне «радикальному» большинству «Мемориала». Сам «Мемориал» удалось зарегистрировать только через полгода, только после того, как Елена Боннэр настойчиво попросила об этом Горбачева на похоронах А.Д.Сахарова…) Верхушку тогдашней КПСС занимали в первую очередь анализ расклада сил и интриги в Политбюро и ЦК, а не в обществе. Верхушка КПСС не желала видеть в ком-то конкурента, отсюда и пренебрежительное отношение к оппонентам и их игнорирование.

Власть образца 1989 г. не уступила ни «неформалам» и их лидерам, ни инакомыслящим в своих собственных рядах, ни, тем более, бывшим диссидентам. Со смертью своего, как они полагали, главного идейного противника (оппонента) – А.Д.Сахарова – власть в лице Горбачева лишилась перспективы пусть «условной», но «поддержки». После стотысячных митингов зимы 1990-го, после выборов в местные советы, после запоздалой отмены 6-й статьи Конституции и принятия «Закона о печати», после событий в Вильнюсе… власть была обречена.

Власти проиграли неформалам, а те проиграли самим себе. Отсутствие у подавляющего числа «неформалов» какой-либо сформировавшейся идеологии, позитивной программы действий неизбежно привело к тому, что они оказались неспособны к политической самоидентификации.

С потерей актуальности темы на родине «неформалов» о них забыли очень быстро. …Возникает вопрос – какова причина этой неспособности «неформалов» найти свою политическую нишу после 1990 г.? Ответ может показаться парадоксальным. И «неформалы», и «новый самиздат» – явления скорее социокультурные, чем политические. Политизированность большинства активных участников неформального движения оказалась временной.

Как показала история, перед «неформалами» стояли только две задачи: разбудить общество от спячки и самовыразиться. С обеими задачами они справились. Как? На этот вопрос могут ответить лишь разбуженное ими общество и архивные хранилища, библиотеки, где хранятся документы и пресса неформальных объединений и первых российских политических квазипартий. Таких хранилищ в России несколько, одно из них – библиотека «Мемориала».