Когда они подошли к нашему подвалу, один из солдат приказал нам выйди из подвала, держа руки за головой. Выйдя из подвала, мы увидели нескольких солдат с автоматами, нацеленными на нас, а один из них – тот, кто больше командовал, – держал в руке гранату с выдернутым кольцом. Где-то минуту он стоял и смотрел на нас, улыбаясь, а потом закинул гранату в окно полуразрушенного дома, что недалеко от нас. Я в это время была уже ранена и попросила помощи у их главного, как мне показалось. В ответ он швырнул мне под ноги перевязочный пакет, как кость собаке. Мы, протягивая им паспорта, объясняли, кто мы и как здесь оказались. Они не стали проверять ни наши паспорта, ни нас самих, отобрали радиоприемник – наш единственный источник информации, которым мы пользовались, подсоединяя к автомобильному аккумулятору.

На все наши просьбы мы слышали одно: «Зачем вы здесь остались, раз вы решили остаться, то вы боевики. Это вам не 95-й год, на этот раз мы пришли сюда с приказом смести все, что растет и движется. Ваш город к восстановлению не подлежит, мы его сровняем с землей и вас вместе с ним». Мы им рассказали про подвалы, где живут люди, хотели сами пойти и показать им их, но они не захотели этого. Нас обратно загнали в подвал. Мы не успели сесть, как в подвал они стали закидывать гранаты, одну женщину – Хаву, что последней спускалась, ранило осколком. В подвале стало невозможно находиться, гранаты действовали на нас эффектом слезоточивого газа. Мы их умоляли прекратить, призывали к милосердию. Потом, когда совсем нечем было дышать, они приказали выйти. Первыми вышли Люда, Наташа и парень-чеченец. Я без посторонней помощи выйти не могла, и Косум помогал мне. Не дожидаясь, пока мы выйдем, они в упор расстреляли Наташу, Люду и парня, и мы вернулись обратно в дальний угол подвала. Мы слышали, как один из солдат говорил: «Зачем ты стрелял?» На что другой ответил: «Добей их – теперь нам не нужны свидетели» ,– после чего они беспорядочным огнем добили Хаву и стреляли там наверху – видно, в уже мертвых Наташу, Люду и парня. Косум прижал меня к стенке и прикрыл собой, после очередной гранаты я потеряла сознание, когда очнулась, увидела Косума, у него была разбита голова и мозги разбрызганные повсюду. В это время я получила ранение в области ребер, и у меня кровь шла изо рта. Когда на улице все затихло и стало темнеть, с трудом я выбралась из подвала и босиком добралась до соседнего дома, где живет семья Хашиевых. Взять меня к себе в подвал они побоялись, оказали какую могли помощь и поселили жить в сарае. Там я узнала, что у Хашиевых на посту расстреляли двоих – парня, который хотел вывезти свою раненую в живот родственницу. Мария Гойгова, еще одна наша соседка, была свидетелем, как их обоих расстреляли на одном из постов в Грозном. Мать сошла с ума после того, как узнала о гибели сына. Через некоторое время на том же посту сначала издевались, а потом убили Марию и Магомеда Гойговых, которые хотели выйти из города. В отчаянии я решила попытаться выйти из города. Я уже истекала кровью, боялась гангрены, для себя решила: если суждено, то выйду из города, если нет, то какая мне разница, как умирать – на посту или в этом сарае от ран. Переодевшись в другую одежду, чтобы не узнали, я пошла на пост. На посту ко мне отнеслись неплохо, сначала много спрашивали и проверяли: боевичка или нет. Убедившись, что я из мирных жителей, согласились переправить на первой машине, следующей в сторону Ингушетии. До утра я пробыла на посту, утром меня посадили у машину к незнакомым мне людям, следовавшим в Малгобек. Они везли труп женщины.

Когда мы доехали до Средних Ачалуков, водитель машины пересадил меня в автобус, следовавший в Слепцовск, на котором я и доехала до слепцовской районной больницы.

В Грозном все еще остаётся много мирных жителей. Многие из них не хотят покидать город из-за имущества, скота и т.д., не желая оставлять все без присмотра. Только на нашем переулке живет 15 человек, а на другом – две семьи: отец с сыном и муж с женой, украинцы из Кировограда. На нашей улице у семьи Хашиевых в подвале живет 7 человек – как своих, так и посторонних. Я очень боюсь за семью Хашиевых. Они, я думаю, все еще в Грозном. Также многие другие, желая покинуть город, боятся идти через посты, зная о беспределе, который там творится. Солдаты, особенно контрактники, жестоко обращаются с мирными жителями, при этом они не обращают внимание на возраст, национальность и пол человека. Для них мы, жители Чечни, все являемся бандитами.

В Грозном на улицах очень много трупов. Люди лежат почти у каждого двора с перерезанным горлом, убитые автоматной очередью, погибшие от взрыва снаряда, артобстрела и т.д. В городе авиация часто применяет вакуумные бомбы.

И последнее, очень вас прошу: сообщите моим в Казахстане, дочери и отцу – Гончарук Виталию Яковлевичу, что я жива, здорова и нахожусь в Слепцовской районной больнице.

И сообщите, пожалуйста, Решиеву Юсупу, что погиб его брат – Косум Решиев. Я уверена, что он до сих пор лежит там в Грозном, в подвале гаража».

30.01.2000 г.