ВЧК–ОГПУ–НКВД–НКГБ–МГБ–КГБ–МСБ–АФБ–МБВД–МБ–ФСК–ФСБ –?
Эту публикацию трудно отнести к какой-либо из рубрик нашего бюллетеня. Речь в ней идет о деятельности органов безопасности в 1943–1945 годах, но гораздо важнее то, что в ней отражено отношение нынешних работников этой силовой структуры к деятельности своих предшественников.
Именно эта – Сегодняшняя – позиция ФСБ и побудила нас к тому, чтобы перепечатать отрывки (полный текст см. по адресу http://www.fsb.ru/history/read/1997/volhin2.html) из материала г-на Вольхина.
Сегодня Федеральная служба безопасности нередко выступает в качестве ньюсмейкера; ее сотрудники высказываются по самому широкому кругу вопросов: от событий на Северном Кавказе до деятельности отдельных СМИ, и сообщаемая ими информация (а также информация с сайта организации) охотно используется прессой. Узнав систему взглядов нынешних хозяев Лубянки, поняв, чем они гордятся, мы, по всей видимости, сможем более адекватно оценить качество информации, исходящей от ФСБ.
Наиболее характерные, с нашей точки, зрения фрагменты статьи выделены курсивом. Информационный бюллетень благодарит историка Артема Козьмина, обратившего наше внимание на статью г-на Вольхина.
Данный материал (информация) произведен, распространен и (или) направлен некоммерческой организацией, выполняющей функции иностранного агента, либо касается деятельности такой организации (по смыслу п. 6 ст. 2 и п. 1 ст. 24 Федерального закона от 12.01.1996 № 7-ФЗ).
Государство обязывает нас называться иностранными агентами, при этом мы уверены, что наша работа по сохранению памяти о жертвах советского террора и защите прав и свобод человека выполняется в интересах России и ее народов.
Поддержать работу «Мемориала» вы можете через donate.memo.ru.
ИЗ СТАТЬИ К.И.Н. А.И. ВОЛЬХИНА ОПЕРАТИВНАЯ РАБОТА ТЕРРИТОРИАЛЬНЫХ ОРГАНОВ НКГБ СРЕДИ ИНВАЛИДОВ
ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
В 1943–1945 гг.
В годы войны в тыловые регионы Советского Союза, особенно в сельскую местность, непрерывным потоком возвращались с фронта инвалиды. Их присутствие существенно осложняло оперативную обстановку на местах.
С 1943 года в НКГБ СССР стала систематически поступать информация о росте напряженности в ряде тыловых регионов, связанной с адаптацией инвалидов к новым материально-бытовым, социально-политическим и психологическим условиям жизни. Необустроенность,
голод, болезни, равнодушие и злоупотребления местных властей – все это порождало массовое раздражение, недовольство инвалидов, принимавшее порою деструктивную направленность. Имелись также данные о наличии среди инвалидов предателей и агентов
немецкой разведки.
В связи с этим НКГБ СССР в течение 1943–1944 годов направил по линии 2-го Управления местным органам госбезопасности ряд директив, требуя обеспечить через агентуру изучение процессов, происходивших в среде инвалидов войны. Была поставлена задача информировать партийные и советские органы о недостатках в деле трудоустройства и оказания необходимой материальной и медицинской помощи инвалидам войны, выявить и арестовать организаторов антисоветской деятельности, предателей и агентов разведывательных органов противника. Выполняя директивные указания центрального аппарата, органы НКГБ организовали агентурное освещение работы госпиталей, местных советов и органов социального обеспечения по вопросам медицинского обслуживания, трудоустройства инвалидов, своевременного установления и выплаты им пенсий и пособий, оказания реальной помощи в разрешении жилищно-бытовых проблем...
Одновременно было установлено агентурное наблюдение за контингентом инвалидов Отечественной войны, выявлены и арестованы предатели и агенты немецкой разведки, а также лица, занимавшиеся антисоветской агитацией, саботажем и вредительством. Так, НКГБ Узбекской ССР взял на оперативный учет 554 инвалида войны, большинство из которых находилось в плену у немцев. Этим же органом НКГБ за различные преступления было арестовано более 30 инвалидов. Управлением НКГБ по Краснодарскому краю лишь за октябрь 1944 года было выявлено 103 инвалида, бывших в плену у немцев и возвратившихся в советский тыл при подозрительных обстоятельствах. Управление НКГБ по Молотовской области за антисоветскую работу арестовало 13 инвалидов войны. Аналогичные мероприятия провели НКГБ–УНКГБ Удмуртской АССР, Красноярского края, Новосибирской, Смоленской, Брянской, Читинской, Вологодской и других областей.
В отчетах территориальных органов госбезопасности были зафиксированы различные формы антисоветской работы, инициаторами которой являлись инвалиды Отечественной войны. Наиболее распространенным проявлением их социально-экономического недовольства являлись антиколхозные выступления. В Молотовской области инвалид войны К. призывал колхозников выступить с организованным протестом против коллективных форм труда. В Шарыповском районе Краснодарского края инвалид М., работавший председателем колхоза, по агентурным данным, преднамеренно задерживал выполнение планов хлебопоставок государству, а в среде колхозников вел антисоветскую агитацию, направленную на развал колхоза. В сентябре 1944 года М. в присутствии группы колхозников говорил:
«После этой войны наступит хорошая жизнь, из ссылки вернутся кулаки, которые потребуют свои дома и имущество, отобранные у них ранее. Поэтому сейчас нужно больше нажимать на свое хозяйство и личные огороды, а то сколько ни работай, все пойдет государству, и мы опять зиму будем сидеть голодными». М. был арестован
Как особо опасные для советской власти расценивались отдельные факты групповых выступлений против колхозного руководства с участием инвалидов войны. В селе Кожево Коми АССР бывшим майором Красной Армии Т. был организован «Союз инвалидов войны», в который вошла группа военнослужащих, вернувшихся с фронта после ранения. Собираясь на квартире гвардии рядового А., инвалиды вели антисоветские разговоры. Среди колхозников распространяли «клеветнические измышления» в связи с роспуском Коминтерна, открытием церквей и агитировали за роспуск колхозов. В Чурачикском районе Чувашской АССР сотрудниками райотделения НКГБ была арестована группа бывших кулаков – «дезорганизаторов колхозного производства», которую возглавляли инвалиды Отечественной войны А. и К. Следствие установило, что обвиняемые по делу лица составили и подали в марте 1944 года в обком ВКП(б) «клеветническое заявление», в котором обвинили правление колхоза в злоупотреблениях. Затем самолично, без ведома сельсовета и правления колхоза, устроили собрание колхозников, на котором сняли с руководства председателя колхоза члена ВКП(б) Осипова и избрали новое правление во главе с А. На колхозном собрании А. «возводил клевету на местных коммунистов», а К. «угрожал убийством председателю колхоза Осипову». При аресте у К. был изъят револьвер.
Угрозы и исполнение террористических актов со стороны инвалидов Отечественной войны отмечаются во многих отчетах местных органов НКГБ. В Красноуфимском районе Свердловской области в октябре 1944 года был убит председатель колхоза Захаров. Убийство совершил инвалид войны Т., тракторист МТС, в прошлом судимый за хулиганство. Т. характеризовался как лодырь, нарушитель трудовой дисциплины, неприязненно относившийся к требовательному Захарову. В Чекмагушевском районе Башкирской АССР инвалид войны, заместитель председателя колхоза «Ударник», К. занимался воровством колхозного хлеба, склонял группу колхозников к убийству председателя под предлогом необходимости прекращения вывоза хлеба государству. В Орловской области инвалид войны Н. нанес финским ножом рану секретарю сельсовета Сухоруковой по причине того, что она неправильно оформила документы его брату, в результате чего тот был мобилизован в Красную Армию. При аресте Н. заявил: «Мне все равно теперь – быть на свободе или в тюрьме». В Коверинском районе Рязанской области в октябре 1944 года выстрелом из револьвера был убит председатель колхоза «Возрождение» Борисов, член ВКП(б), инвалид Отечественной войны. Расследованием было установлено, что убийство совершила группа инвалидов войны, расхищавших колхозную собственность и нарушивших трудовую дисциплину...
Необходимо отметить, что террор и террористические настроения части инвалидов Отечественной войны вполне укладывались в логику военно-политической жизни страны 1930–1940 годов, массово порождавшей конфликтную психологию...
Тяжелые материально-бытовые условия их семей, факты злоупотреблений местных должностных лиц служебным положением, грубейшие нарушения законов при назначении пособий и пенсий, отказы в ходатайствах, волокита, непредоставление льгот по налогам и многое другое – вот некоторые из предпосылок, провоцировавших инвалидов войны на совершение преступлений. К тому же в их среде шел интенсивный процесс люмпенизации. Часть инвалидов войны, выброшенных на обочину жизни, спекулировала, пьянствовала и хулиганила на рынках, привлекалась преступными элементами к мошенничеству, кражам, бандитизму, что сразу отразилось на состоянии общественной безопасности в стране.
...В городе Ейске Краснодарского края в июле 1944 года группа инвалидов войны избила на рынке работников милиции.
Собравшаяся толпа обывателей численностью до 400 человек преследовала милиционеров с криками «громить гор-исполком, чтобы разрешили торговать»...
В 1943–1945 годах в стране сложилась ситуация, когда одними репрессивными мерами со стороны государства проблему инвалидов Отечественной войны, склонных к антиобщественным формам поведения, разрешить было невозможно, а механизм социально-экономической адаптации их к условиях мирной жизни только отрабатывался.
Особые усилия территориальных органов НКГБ были сосредоточены на выявлении и разоблачении инвалидов войны – агентов немецких спецслужб. В городе Кизел Молотовской области был арестован М., 1915 года рождения, бывший кандидат в члены ВКП(б), инвалид войны. Следствие установило, что в 1941 году он, попав в плен к немцам, бежал из лагеря, проживал в Смоленске, был задержан полицией для выяснения личности и завербован офицером спецслужбы Вагнером. М. вел наблюдение за поведением населения Смоленска и на заподозренных в борьбе против немецких оккупантов доносил Вагнеру, получая за это денежное вознаграждение...
Руководствуясь директивами ГКО, СНК СССР и ЦК ВКП(б), территориальные органы госбезопасности установили агентурное наблюдение за контингентом инвалидов Отечественной войны с целью выявления среди них враждебных элементов, жесткого пресечения любых антигосударственных проявлений, подпадавших под статью 58 УК РСФСР (в редакции 1926 года). В связи с расширительным толкованием статьи 58–10 (антисоветская пропаганда и агитация) часть инвалидов была необоснованно привлечена к уголовной ответственности. Одновременно, информируя партийные и советские органы о происходивших в среде инвалидов войны противоречивых процессах, недостатках и злоупотреблениях местных органов власти в деле обустройства инвалидов, органы НКГБ пытались снять имевшуюся напряженность в среде последних, оздоровить морально-политическую обстановку в тыловых регионах СССР.
А.И.Вольхин
Статья г-на Вольхина, в общем, достаточно красноречива и не нуждается в специальных комментариях. Чего стоит, например, высказывание о том, что «поток инвалидов существенно осложнил оперативную обстановку»... И все же позволим себе несколько замечаний:
Автор описывает работу НКГБ в русле традиционной советской мифологии: «дорогие, любимые» органы борются со «шпионами, террористами, вредителями»... Характерно, что такие слова, как «вредительство», «антисоветский», «кулаки», в статье употреблены без кавычек. Заметим, что, говоря об инвалидах, Вольхин ни разу не упоминает о том, какие именно увечья были у его героев, что автору абсолютно не интересна их судьба после ареста. Обратим также внимание на то, как расставлены акценты в действительно потрясающей истории о «дезорганизаторах» – инвалидах А. и К., которые сняли с должности председателя колхоза, члена ЦК! – за что и поплатились. Но в этой махрово советской мифологии есть и новые (но не менее чудовищные) элементы. Старый миф о чекистах включал в себя истории о героической борьбе с могучими врагами... А теперь нам – с нескрываемой гордостью – рассказывают о том, как органы боролись с заведомо беспомощными людьми, которые распространяли клеветнические заявления о злоупотреблениях членов ЦК... Тем более что речь идет об инвалидах той – официально канонизированной, священной войны. Такое невозможно представить себе в печати даже брежневского времени. Инвалидов Отечественной войны прославляли, о них призывали заботиться (хотя реальная забота была минимальна), но не рассматривали как фактор, «отягощающий оперативную обстановку». Стало быть, тут атавизмы (да атавизмы ли?) еще более раннего прошлого? Или мы имеем дело с принципиально новым явлением?
Собственно, даже сам автор чувствует, что говорит что-то совсем уж невообразимое. Он признает (хотя явно нехотя), что 58 статья применялась « расширительно», что протест инвалидов мог быть вызван тяжелыми бытовыми и психологическими условиями. Но тут же прибавляет, что органы, «информируя партийные и советские органы о происходивших в среде инвалидов войны противоречивых процессах, недостатках и злоупотреблениях местных органов власти в деле обустройства инвалидов, пытались снять имевшуюся напряженность в среде последних». Он даже утверждает, что «в стране сложилась ситуация, когда одними репрессивными мерами со стороны государства проблему инвалидов Отечественной войны, склонных к антиобщественным формам поведения, разрешить было невозможно». Что ж, и на том спасибо.
Государство посылало людей на войну, называя участие в ней «священным долгом». Но когда герои войны возвращались с нее искалеченными, оно смотрело на них лишь как на обузу. Об отношении властей к инвалидам красноречиво говорит и тот факт, что в первые послевоенные годы происходили так называемые «чистки» крупных городов от нищих, бродяг и, конечно же, инвалидов. По мысли властей своим видом они портили облик городов. У власти, как тогдашней, так и, судя по всему, нынешней, абсолютно потребительский взгляд на человека – как на сломанную игрушку, взамен которой можно купить новую. Но раньше власти стыдились открыто выражать подобные взгляды. Ларошфуко говорил, что Лицемерие – дань, которую Порок платит Добродетели. Сегодня, как явствует из вышеопубликованного, выплата дани прекращена.
Как относиться к этой статье? Воспринимать ее как пародию или как кощунство? Еще пару лет назад она была бы однозначно воспринята в ироническом ключе... Но сегодня, когда снова с фронта возвращаются инвалиды, пожалуй, не стоит относиться к ней так уж легковесно. «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?» – так и хочется спросить у автора. Но возникает неясное опасение, что в ответ услышишь: «Наше!». И это опасение усиливается, судя по сообщениям о событиях в Чечне (см. блок «Права человека).