О том, как в конце 80-х я стала искать людей, которые были жертвами политических репрессий. Как первые 19 членов будущей организации провели первое учредительное собрание – на лавочках на площади Победы.

Как через полтора года после этого я принимала людей у себя дома, как в 89-м году поехала в Москву, где меня избрали президентом Белорусской ассоциации.

Там же, в Москве, я встречалась с Ельциным и Сахаровым, тогда еще депутатами Верховного Совета. Именно они одобрили мою инициативу создания подобной организации. Сахаров сказал, что нужно начать с того, что потом нельзя будет найти ни в одном архиве,– с записи воспоминаний репрессированных, пока они еще живы.

Позже я посылала этим людям просьбы прислать фотографии, документы, письма. Уже тогда я решила использовать этот материал для создания музея. И в уставе нашей организации создание музея вынесено отдельным пунктом.

Но вопрос с помещением ведь оставался открытым…

– Не то слово. Во-первых, дома уже негде было размещать материалы, которых становилось все больше и больше. А во-вторых... С самого начала моей деятельности кому-то она крепко не понравилась. Всякое бывало: и забор мне сжигали, и калитку вымазывали дегтем, и огород вытаптывали, и дверь снимали с петель, и факелы на крышу бросали...

В милиции до сих пор лежит, наверное, около сотни моих заявлений. Короче говоря, после долгих переговоров с горисполкомом нам все же выделили помещение по улице Карла Либкнехта. К тому времени у меня уже скопилась масса экспонатов: записи воспоминаний, фотографии, личные вещи, документы из архивов КГБ...

Не так просто получить доступ к этим архивам...

– Сейчас да. Но большинство материалов мне удалось достать в 89–90-м годах. То были годы неопределенности, когда ни КПСС, ни КГБ не могли предсказать своей дальнейшей судьбы. Может быть, поэтому запрос от Бобруйской организации тогда был достаточно весомым документом для допуска в архив. Допуск вновь ужесточился в последние 4–5 лет.

И наконец...

– И наконец 29 апреля 1995 года состоялось открытие музея. На него приехали посол США, представитель ООН, консулы посольств Германии и Польши. Да и после этого у нас было много «значительных» посетителей. Среди них писатели, зарубежные журналисты, известные политики (в Книге почетных гостей есть, например, запись, сделанная Александром Лебедем).

А кто составляет основную массу посетителей музея?

– За 5 лет нас посетили более 10 тысяч человек. Приходят группы школьников, студенты техникумов и училищ, отдыхающие из санатория и просто люди – группами и поодиночке. Приезжали граждане Казахстана, России, прибалтийских стран, Израиля. На прошлой неделе мы принимали делегацию из германского посольства во главе с консулом. Словом, нас знают.

Работа по сбору материалов не останавливается?

– Конечно же, нет. Уже сейчас наших фондов достаточно для того, чтобы сделать экспозицию в десяти больших залах, сделать настоящий музей республиканского значения. Да только где взять помещение, где взять средства? Ведь существуем мы только на взносы членов организации, а этого только-только хватает на погашение долгов за электроэнергию, оплату переписки и телефонных разговоров.

Даже имеющиеся льготы (например, бесплатный проезд в транспорте) у нас отняли.

За помощью вы к кому-нибудь обращались?

– Обращались, да только... Предприятия помогают очень редко и неохотно. Например, наш гигант, шинный комбинат, не дал нам ни копейки. Вот во время работы над интерьером музея очень помог «Фандок»: нам дали плиты ДВП, фанеру, стекла для стендов. Со столяром, который у нас работал, рассчитались материалами – платить было нечем. Что самое интересное – все говорят, что этот музей нужен, что его необходимо не только сохранить, но и развивать. Но, как и везде, дальше слов...

А что же будет дальше?

– Честное слово – не знаю. Мы будем работать изо всех сил, но этого не всегда достаточно. Вы знаете, я не удивлюсь, если совсем скоро нам разобьют стекла, сломают экспозицию, а то и вовсе сожгут. Предчувствие у меня какое-то недоброе...

Интервью взял Андрей Чижик