Нынешний конкурс мне и понравился, и не понравился. Не понравился потому, что в работах есть довольно явные следы вмешательства взрослых – учителя, родителей. Их рука чувствуется сразу, даже места чувствуются – вот в этом месте, в том месте. А ткань детского повествования – это должны знать и учителя, и родители – нельзя нарушать. Поправлять работу детей ни к чему, потому что всякие поправки – поправки из другой эпохи.

Мне очень понравилась работа с комментариями к солдатскому дневнику... Там есть даже открытия... Я радовался, вспоминая забытые вещи. Ведь во время войны дневников почти никто не вел – и запрещалось, и не до этого было. Жанр дневника – опасный, поскольку он требует достаточной откровенности, что в те годы было смертельно опасно. Дневник всегда пишется в тайном расчете на читателя или на потомство, на родных и т.д. И люди, естественно, не хотели подставлять ни себя, ни родных. Но все-таки кое у кого сохранились какие-то дневники, записки, и это мне кажется наиболее ценным материалом. Замечательно, что одна школьница обнаружила такой дневник. Очень важно, чтобы дети разыскивали такого рода документы. Ведь их не хватает. Особенно в связи с войной и особенно дневников. Мы с этим столкнулись, когда вместе с Адамовичем писали «Блокадную книгу».

Я думаю, не очень даже важно, получила ли работа премию, получился ли у ее автора комментарий к дневнику. Сам факт находки и опубликования дневника, независимо от детских комментариев, – уже достижение. За это уже надо благодарить.

Еще один очень ценный источник – письма, связанные с войной, лагерями, разными событиями. Уже само обнаружение этих источников – это и работа ребенка, и участие семьи, и приобретение для истории.

Когда мы писали «Блокадную книгу», опрашивали людей, мы столкнулись с тем, что прошло 30 лет и возникли твердые стереотипы. Люди посмотрели фильмы про блокаду, прочитали книги и уже представляют себе блокаду в смешанном виде – то, что они сами пережили, и то, что они вычитали. Это очень сложная и тонкая операция, которая детям не под силу: соскрести, отделить слой чужой памяти от памяти опрашиваемого. Это и взрослым не всегда удается. Поэтому было бы очень интересно сделать комментарии к детским работам, которые были бы важны и для тех, кто вспоминает, и для читателей. Сами стереотипы и ложные представления тоже историчны, их тоже нельзя недооценивать. Интересно проанализировать, как пропаганда искажала нашу жизнь...

Есть и еще одна очень важная вещь в этих работах – суд потомства. Мы имеем дело с судьями. Не нужно думать, что все можно списать, что мы все «замазали», – ничего подобного. Дети – это строгие и беспощадные судьи над нашим прошлым, нашей историей. Не пропадает ничего. Нам кажется, что все прошло, но нет – нас будут судить.

Есть тезис: «История учит тому, что она ничему не учит». Это относится, прежде всего, к нашей истории. Наша фальсифицированная история действительно ничему не учит и не может ничему научить. А эти ребята делают большое дело – они поднимают какие-то подлинные пласты настоящей истории. Настоящая история многому учит и может научить. Разрушается многое выученное в школе, но вместе с тем возникает понимание сложности той жизни, трагедии той жизни, радости той жизни.

А вообще я сторонник того, чтобы в разговоре с детьми ставились вопросы, а не давались ответы. Я думаю, что вы делаете очень большое дело, и нужно, чтобы как можно больше людей поняли это. Вот я прочел работу об истории деревни: как ребенок увидел свою деревню. Какой это ужас, как же истребляли людей. Устами ребенка глаголет истина. Очень важно было бы просто опубликовать такую работу в массовом издании.

Многое будет зависеть от того, как вы используете материал. Будет ли использование камерным (маленький тираж сборника работ, раздача только участникам) или вам удастся эти результаты как-то проанализировать, обобщить, процитировать, опубликовать через телевидение, газеты, СМИ. Я думаю, что это очень важная часть работы.