Так случилось, что в 18 лет я стал командиром взвода, а потом роты – стрелковой и разведки. Видимо, это определило интерес к литературе о войне, которой я (как литературный критик и литературовед) занимался несколько десятилетий.

Давно известно, что, когда начинается война, первой ее жертвой становится правда. Но, по свидетельству наших писателей той поры, переживших так называемый 37-й год, который в действительности и начался раньше и кончился позже своей календарной даты, дышать во время войны стало легче. И не только писателям. Даже на моем, лейтенантском уровне свободы стало больше: без опаски говорили то, что думали, в ходу была залихватская поговорка: «Дальше фронта не пошлют, больше роты не дадут».

И все-таки правда на войне становилась жертвой. Лет тридцать назад к какому-то юбилею Победы решили издать полный свод сообщений Совинформбюро. Важный исторический источник – дело стоящее. Но по зрелому размышлению решили отказаться от этого заманчивого проекта: великое множество сводок надо было уточнять, поправлять, комментировать, опровергать. Я уже не говорю о «боевых эпизодах» из этих сводок, к которым мы и тогда относились в самом лучшем случае с юмором. Стоит напомнить, что Совинформбюро даже не сообщило о сдаче Киева.

Официозная ложь накапливалась, после войны это уже были «монбланы» казенного вранья.

Война отодвигалась в прошлое. Был упразднен День Победы как государственный праздник. Освобожденных из немецких лагерей военнопленных отправляли в наши лагеря. Из Москвы и Питера выселили инвалидов-«колясочников». Посадили ряд генералов и адмиралов, отличившихся в войну. Ликвидировали те небольшие, символические деньги, которые платили за ордена. Все это были мероприятия, призванные покончить с возникшим в войну вольномыслием.

В начале перестройки, когда была упразднена цензура, мы надеялись, что теперь-то начнется настоящее историческое исследование войны. Увы, надежды эти не оправдались. Сразу же появились новые мифы, новое вранье – нисколько не лучше старого и по внутренней сути родственное ему. Главным явлением были книги Суворова, утверждавшего, что мы планировали в июле сорок первого напасть на Германию, Гитлер лишь опередил Сталина. Все это чистая фантастика, она имела успех лишь потому, что официальная история войны никогда не пользовалась доверием. Но Суворов опровергает не только ее, но и здравый смысл.

А дальше пошло-поехало, у Суворова появились последователи, стремящиеся его переплюнуть.

Чудовищные благоглупости сочиняются и тиражируются, хотя в последнее время опубликовано великое множество документов, камня на камне не оставляющих от старых и новомодных мифологических конструкций. Хочу в качестве примера привести вышедший под редакцией академика А.Н.Яковлева двухтомник «1941 год», в котором опубликовано около тысячи новых документов, без которых невозможно сегодня мало-мальски серьезное изучение истории войны. Ошеломляет в этой книге акт передачи наркомата обороны после позорной финской войны от Ворошилова к Тимошенко – армия, в сущности, была развалена, и ни о каком якобы планируемом (по Суворову) нападении на Германию в июле сорок первого не могло быть и речи. Еще на одну работу хочу обратить внимание – это капитальная монография (около пятидесяти листов) О.Ф.Сувенирова «Трагедия РККА. 1937–1938». Она раскрывает глубинные причины наших поражений 1941–1942 годов: армия была обезглавлена и обескровлена массовыми репрессиями, в эти годы погибло больше (в несколько раз) ее командного состава (на генеральском уровне), чем в сражениях Великой Отечественной. Еще одна книжка – «Сталинградская эпопея», составленная из донесений особых отделов (во вторую половину войны переименованных в «СМЕРШ»), показывает, что происходило в этих структурах, чем они занимались, какой порядок и каким образом наводили.

Несколько слов о генерале Власове, фигура которого в последнее время породила множество противоречивых толков. Я думаю, что это наша тупая и лживая пропаганда сделала из него серьезного идеологического противника, объявив его предателем, перебежавшим на сторону врага. А он не перебежал, а попал в плен, в плену стал сотрудничать с немцами, посчитав после наших поражений летом сорок второго, что дело идет к концу. Если предательство было бы им задумано, запланировано, то ему сподручнее было бы это сделать в сорок первом, когда выходил на Украине из окружения. Численность власовской армии сильно преувеличена – в 1945 году у него было всего лишь две неполного состава дивизии. И не состояли они сплошь из антисоветски настроенных пленных, все было на самом деле сложнее. По немецким данным, в фашистских лагерях от расправ, болезней, голода, нечеловеческих условий погибало шестеро из десяти наших пленных. И для части из них власовская армия была последним шансом на спасение. Но ведь мы скрывали, сколько наших попало в плен. В свое время в одной дискуссии в журнале «Вопросы литературы», которым военная цензура не интересовалась, я, сославшись на работу немецкого военного историка Кристиана Штрайта «Солдатами их не считать. Вермахт и советские военнопленные в 1941–1945 годах», привел такие данные: из 5 700 000 советских военнопленных погибло в немецком плену 3 300 000 человек (57,8%). Через некоторое время от ученого секретаря вышедшей в 1985 году энциклопедии «Великая Отечественная война. 1941–1945» я получил письмо, в котором он строго меня спрашивал, откуда у меня эти данные, у них другие цифры (однако не привел их). Я ему ответил: «Если вы по таким вопросам обращаетесь ко мне, литературному критику, это красноречивое свидетельство того, в каком состоянии находится наша военная история». И еще один пример из той же энциклопедии. Там говорилось, что в ленинградскую блокаду погибло около 600 000 человек. А недавно был опубликован доклад начальника управления коммунальных служб города, сделанный на бюро Ленинградского обкома осенью 1942 года, в котором сказано, что с 1 июля 1941 года по 1 июня 1942 года было похоронено 1 093 625 человек. В связи с этим хочу сказать, что давно пора открыть архивы, в которых хранятся документы военного времени, и изъять их из подчинения Министерству обороны. История войны – не ведомственное дело...

То, чем вы занимаетесь с учениками, готовя материалы на конкурс, должно быть направлено на установление истины. Заканчивая, хочу дать вам два практических совета.

Первый. Ни в коем случае не посылайте школьников беседовать с теми, кого я называю профессиональными ветеранами. Эти люди ничего интересного, серьезного им рассказать не могут. То, что они знали, если знали, давно превратилось в заказную, стертую от частого употребления пластинку, рассчитанную на праздничную официальную аудиторию. Расспрашивать надо людей, которые если рассказывали о войне, о том, что пережили и видели, то только в кругу своей семьи. Тех, кто помнит, какой война была в действительности.

Второй. Пусть расспрашивают об обыденной, повседневной войне. И выуживают конкретные детали. Где и как встретил войну. Какие были командиры. Как запомнился первый бой. Как было морозной зимой и в весеннюю распутицу. Какое оружие выдали. Сколько было дисков для автомата и гранат. Во что были одеты. Как было с едой и куревом. Чего боялся. Как преодолевал страх. Был ли ранен, при каких обстоятельствах, какие ранения, где лежал в госпиталях. Кого из фронтовых товарищей помнит. Какая связь была с родными, оставшимися в тылу. И т.д., и т.п.

Только из таких подробностей может сложиться правдивая картина войны.

...Помнит дедушка, что в 1941 году перед атаками было и такое: дремлешь–полудремлешь перед атакой, кто как, но утром вдруг обнаруживаешь, что нескольких бойцов нет, иногда до 10 человек уходило в тыл. Иногда кого-то возвращали и перед солдатами расстреливали. Двоих таких дедушка помнит, они плакали и просили дать право «искупить кровью», но не дали… Дедушка считает, что это зря… «Знаешь, сынок, труса от растерявшегося всегда отличить можно, молодые они очень были, могли и испугаться, это понятно, можно было и дать им шанс, – медленно говорил мне дедушка, – таких всех под одно косили…»

Тимур Галиуллин, Башкортостан,
г. Межгорье, 11-й класс.
«Это наша с тобою судьба,
это наша с тобой биография…»

...История Великой Отечественной войны как бы затмила историю финской. А для кого-то «зимняя» война была единственной и главной. Василий Федорович Жадеев помнит ее до мельчайших деталей… Оказался в нашем суровом крае Василий Федорович не по своей воле – отбывал наказание по статье 58, да так и остался…

Орест Бондарчук, Красноярский край,
г. Норильск, 10-й класс.
«Советско-финская война в зеркале судьбы Василия Федоровича Жадеева»

...Женщина и война. Что связывает эти два понятия? Казалось бы, ничего. Разве что грамматика – оба эти слова женского рода… На всем протяжении истории человечества война была прерогативой мужчин… Женщина на войне. Что это – аномалия или историческая необходимость? Что заставляет женщин принимать участие в военных действиях наравне с мужчинами? Попыткой разобраться в этих вопросах и является эта работа.

Наталья Глушкова, Республика Удмуртия, г.Ижевск, 11-й класс.
«Женщина на войне – феномен ХХ века»