Порочная практика ограничения доступа к материалам спецслужб существует не только в нашем отечестве. Спецслужбы и в других странах всячески ограничивают доступ к своим документам. Недавно в Госархиве РФ я беседовал с одной итальянкой, которая занимается судьбой итальянских военнопленных в СССР. По ее словам, ей гораздо легче получить некоторые документы здесь, нежели там. А в США есть общественная организация, цель которой – рассекречивание документов ФБР, ЦРУ и т.п. Технология у них следующая: как только какая-то информация прозвучит на слушаниях в Конгрессе, в докладе спецслужб, в заявлении какого-нибудь бывшего сотрудника ЦРУ, в прессе – эта организация через свое адвокатское бюро начинает определенную юридическую процедуру и добивается рассекречивания соответствующих документов.

Свое выступление я хотел бы преимущественно посвятить региональным архивам. Конечно, в экстремальных случаях можно, наверное, давить на архивистов и напоминать им о законах. Но гораздо продуктивнее вступать с ними в диалог. Например, создавать краеведческие кружки в школах, в музеях или в тех библиотеках, где существуют рукописные фонды. Возможно, и государственные архивы будут заинтересованы в том, чтобы школьники, их учителя помогали архивистам в комплектовании материалов и сборе документов. Ведь при большом объеме чисто технической работы, мизерных зарплатах и отсутствии квалифицированных кадров комплектованию и «устной истории» уделяется совсем немного времени. Создание таких кружков, на мой взгляд, – вполне возможный путь для сотрудничества. В любом случае диалог лучше конфронтации.

В Москве также, помимо государственных, существуют общественные архивы, в том числе архив Общества «Мемориал» или, например, «Народный архив», который собирает как устные свидетельства, так и документы «простых людей».

Теперь о том, где, в каких фондах можно отыскать материал для будущих конкурсных работ. Во-первых, ситуация с областными управлениями ФСБ и передачей документов из их архивов на госхранение везде разная: кое-где УФСБ передало свои архивы и полностью их рассекретило. Например, в Воронеже председатель воронежского «Мемориала» Вячеслав Ильич Битюцкий, который в свое время был депутатом областного Совета, создал прецедент: все прекращенные архивно-следственные дела были переданы в бывший партийный архив, который теперь называется Центром документации новейшей истории. К делам существуют алфавитные книги. С этими материалами можно достаточно свободно знакомиться и работать.

Такая же ситуация в Твери и Ярославле. Правда, в Твери сотрудники ФСБ не передали архиву справочный аппарат, поэтому, чтобы узнать номер конкретного архивного дела, директор должен созвониться с управлением ФСБ, и они сообщают этот номер.

Со момента образования Центрального партийного архива в Москве (ныне – РГАСПИ) и центральных госархивов существует параллельная система партийных архивов и государственных архивов на местах – на уровне областей, республик, краев. И в тех, и в других структурах есть материалы по интересующей нас проблематике. В областных государственных архивах существуют фонды губернских и уездных советов, а также мало разработанный, хотя и полностью открытый пласт документов – фонды революционных трибуналов начиная с 1918 года. В составе этих фондов находятся как архивно-следственные дела, так и материалы судебных процессов. В бывших партийных архивах (сейчас они чаще всего называются Центрами новейшей документации) тоже есть много фондов по «мемориальской» тематике (даже если туда не переданы материалы УФСБ).

Интересные материалы времен Гражданской войны о крестьянских выступлениях против власти можно найти в фондах губернских Истпартов, которые повсеместно существовали в 20-е годы.

Можно отыскать «мемориальские» материалы и в районных архивах. Например, в городе Калязине Тверской области в материалах городского совета я нашел списки лишенцев. Лишенцы – это кандидаты на высылку или на расстрельную статью. И хотя дело на них нужно искать в областных архивах, первоначальную «зацепку» можно сделать именно в районе.

Кроме того, существуют рукописные отделы музеев и библиотек (как районных, так и областных). Но, в отличие от архивов, они, как правило, не имеют внутренних каталогов и изданных путеводителей.

Как разыскивать сведения о дальнейшей судьбе людей? Здесь могут быть различные ситуации. Парадоксально, но в Белоруссии легче отыскать материалы, чем в некоторых районах Украины. Коллеги из Симферопольского университета недавно рассказывали мне, что россиянам невозможно пробиться в крымский архив КГБ. Между тем, в Киеве все более или менее доступно. Странная ситуация с разными республиками. Допустим, вы знаете, что имярек такой-то выслан из вашего города, к примеру, в Казахстан или в Узбекистан. С Казахстаном нет особых проблем: Алма-Ата, как правило, четко отвечает на запросы. Но с Узбекистаном много сложнее. Ташкент довольно долго игнорировал запросы, и подчас даже сами архивисты ФСБ (как они говорили мне) не всегда могли оперативно добиться у узбекских коллег такой информации. Сейчас вроде бы ситуация изменилась в лучшую сторону.

И последнее. Говоря об архивах УФСБ, частично переданных на государственное хранение, я имел в виду лишь следственные материалы.
К оперативным документам (агентурным запискам, доносам и прочим) доступ практически везде затруднен. И вот здесь следует добиваться немедленного рассекречивания хотя бы того, что подпадает под положение о 75-летнем сроке ограничения доступа к документам. По крайней мере, материалы по 1925 год включительно должны быть рассекречены в полном объеме.

...Блистательный Петербург и хлебородное село в Нижнем Поволжье; господский дом и мужицкая изба; красавец, обласканный вниманием и славой, представитель богемы и скромный крестьянин-хлебопашец… Что может их объединить? Два совершенно разных человека, две судьбы, но одна эпоха, одна страна, одно отечество. Речь идет о двух моих прадедах по материнской линии… Ни тот, ни другой не совершали никаких героических поступков, не «творили историю». Они и их дети просто жили в своем Отечестве… они созидали и разрушали, воевали и пахали землю…

Алина Савинова, г. Астрахань, 10-й класс.
«Две жизни, две судьбы, но одна эпоха»