Дедовщина в истории

14 февраля 2001 года радиостанция «Свобода» выпустила передачу «Разница во времени». Ее автор и ведущий Владимир Тольц вел разговор об армейских нравах и повседневности в начале ХХ века и в его конце на фронтах русско-японской и Первой мировой, советско-афганской и российско-чеченской войн и в мирное время. Вот что рассказал о зарождении неуставных отношений в армии один из его собеседников – историк русской армии времен Первой мировой войны Александр Асташов.

Александр Асташов: Дело в том, что отношения нижних чинов сохранялись такими, какими они были еще на гражданке. Поскольку в основном солдаты были из крестьян, то и в армии сохранялись своеобразные, традиционалистские отношения, характеризующиеся патриархальным отношением младших к старшим в семье. Это очень важный момент. Также складывались своеобразные отношения между родами войск, между разными возрастными категориями. До Первой мировой войны (во время всеобщей мобилизации) только часть солдат проходила действительную службу. Это было заведено давно, со времени военной реформы. Крестьянам надо было вести хозяйство, и власти беспокоились о том, чтобы в семье оставалось как можно больше работников. Таких звали «маменькины сынки». Т.е. только часть крестьян несли действительную военную службу. Поэтому, когда в армию призвали «запасников первой очереди», им хотелось, чтобы и «второчередников» тоже призвали. Так возникала вражда: почему я должен служить, а он – нет? В деревне часто враждовали старшие и младшие братья. И когда во время гражданской войны брат пошел на брата, то этому можно было найти какое-то объяснение. Подобные конфликты повторялись и во время Первой мировой. Еще один пласт враждебных отношений: тех, кого война застала на действительной службе, к «запасникам» и так называемым «синебилетникам» и «белобилетникам», которые могли вообще не служить в армии, но война «призвала» и их, хотя этих призывников трудно назвать «салагами». Что касается «неуставных отношений», то крестьянская семья – она вся «неуставные отношения». Подчиненность младших старшим в крестьянской семье была естественна и не воспринималась как что-то необычное и обидное.

Владимир Тольц: Когда сейчас говорят о нравах в современной российской армии, сразу вспоминают «дедовщину». Было ли что-нибудь подобное во времена Первой мировой?

Александр Асташов: Фактически это было всегда, просто сейчас совершенно другая ситуация. По сути дела мы претендуем на правовое общество, а в армии оно никогда не было правовым – господствовало «право» младшего подчиняться старшему. Во время Первой мировой войны произошла трагедия и с офицерством. Иногда думаешь, в чем суть революции, Гражданской войны? Кажется, совсем не в классовой борьбе. Кроме психологического момента, на первый план выходит еще один не менее важный: рухнула иерархия, существовавшая до войны. Почему офицер был «слуга царю, отец солдатам». Да потому что в течение многих лет сохранялась разница в возрасте между солдатами и офицерами, обычно младшим офицером был служащий 35–40 лет. Известно, что в старшем офицерском составе служили офицеры 50–60 лет, и даже были генералы в возрасте 80 лет. Но после русско-японской войны весь офицерский корпус разогнали. А во время Первой мировой войны произошла смена состава. В двух словах: было примерно 45 000 офицеров, во время войны понадобилось еще 220 000. Но проблема была в том, что не было образованных людей, а вернее – власть шарахалась от них. Студентов боялись, и если их и брали в армию, то лишь в наказание. А когда они понадобились, их не смогли призвать. И вот в офицеры полез совсем другой слой: пронырливые официанты, юркие извозчики. И почти 80% офицеров – эти 220 тысяч – были набраны из крестьян.

Возникла проблема: «старое» кадровое офицерство терпеть не могло этих новоявленных офицеров и прапорщиков военного времени, а «офицеры из народа» (а это была подавляющая часть офицерского состава), в свою очередь, не скрывали неприязни к «белой кости». И солдаты оказались меж двух огней. Сам состав нижних чинов был чрезвычайно посредствен: по всеобщей мобилизации были призваны 70% военнослужащих, которые не собирались никогда воевать, не проходили военную службу. Народное ополчение, с точки зрения офицеров и «белой», и «черной кости», было сбродом, кошмаром. С другой стороны, «сброд» не уважал офицеров (подавляющее их большинство), и офицеры стали «наводить дисциплину» самым простым способом: они начали с мордобоя. Молодые «офицеры», окончившие всего четыре класса гимназии (это 7–8 классов нашей средней школы), были явно не подготовлены к военной службе в звании офицеров. Солдаты-крестьяне достаточно хорошо понимали это (если не понимали, то чувствовали), и создавалась психологическая неустойчивость, которая резко проявилась во время революции, когда солдаты открыто проявили свою ненависть.

Владимир Тольц: Александр Борисович, как вам представляется эта «разница во времени», разница между солдатом Первой мировой, которую вы изучаете, и российскими солдатами нашего времени?

Александр Асташов: Я думаю, что принципом жизни, определяющим качество солдата, был традиционализм. Многое было предписано, солдат жил в совершенно другой ситуации. То есть хотя сейчас и ругают «дедовщину» и прочее, но если бы поместить нынешнего солдата в ту ситуацию, все быстро ощутили бы разницу во времени. Разница – огромна. У нас возросли претензии, выросла новая личность, мы по-другому оцениваем те злоупотребления, которые раньше таковыми просто не считались.

Данный материал (информация) произведен, распространен и (или) направлен некоммерческой организацией, выполняющей функции иностранного агента, либо касается деятельности такой организации (по смыслу п. 6 ст. 2 и п. 1 ст. 24 Федерального закона от 12.01.1996 № 7-ФЗ).

Государство обязывает нас называться иностранными агентами, при этом мы уверены, что наша работа по сохранению памяти о жертвах советского террора и защите прав и свобод человека выполняется в интересах России и ее народов.

Поддержать работу «Мемориала» вы можете через donate.memo.ru.