«Военные преступления. Это надо знать всем». М.: Текст, 2001.

Книга напечатана при поддержке Института «Открытое общество». Неброская книга «Военные преступления. Это надо знать всем» вышла в издательстве «Текст» в прошлом году. Вопреки своему названию книга была задумана как пособие для журналистов, освещающих войны и межэтнические столкновения, но по мере работы над ней авторы осознали, что у книги должна быть более широкая аудитория. Авторы книги – журналисты и сотрудники Международного Красного Креста, правозащитники и юристы, работавшие в горячих точках всего мира. Строгие юридические комментарии, разъясняющие нормы международного права в межэтнических конфликтах, чередуются с жуткими репортажами о повсеместных нарушениях этих норм и не менее жуткими фотографиями. Книгу невозможно читать без содрогания. Кажется, после «Архипелага ГУЛАГ» я ни разу не испытывал такого ужаса, читая книгу. Даже заголовки статей производят тяжелое впечатление... ГЕНОЦИД, ГОЛОД, ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА, ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА, ГРАЖДАНСКИЕ ЛИЦА КАК ОБЪЕКТ НЕЗАКОННОГО НАПАДЕНИЯ, ГРАЖДАНСКИЕ ПАТРУЛИ, ГУМАНИТАРНОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО, БЛОКИРОВАНИЕ ГУМАНИТАРНОЙ ПОМОЩИ, ДЕПОРТАЦИЯ, ДЕТИ-СОЛДАТЫ, ДЕТИ КАК УБИЙЦЫ... Психолог Теодор Адорно как-то заметил, что после Освенцима невозможно писать стихи. Об этом его высказывании поневоле вспоминаешь, когда смотришь на фотографии лагерей смерти, как две капли воды похожих на Освенцим. Любые слова кажутся несоразмерными трагедии и потому фальшивыми. Поэтому ограничимся цитатами. Пусть книга сама расскажет о себе.

Для боевиков гуманитарные конвои были не чем иным, как поддержкой, оказываемой их врагам. А это обращало во врагов и сотрудников гуманитарных организаций. «Вы уверяете, что помогаете женщинам и детям, — с горечью говорил при мне хорватский офицер сотруднице датского Совета по делам беженцев на импровизированном контрольно-пропускном посту в Западной Герцеговине. – Да ничего подобного. Вы помогаете мусульманам». Датчанка только покачала головой. «Вы совершенно не правы, — ответила она. — Мы не принимаем ничьей стороны. Наша помощь нейтральна». В ответ хорватский офицер лишь горько рассмеялся. Военные преступления – это такие нарушения права войны или международного гуманитарного права, за совершение которых конкретные лица несут уголовную ответственность. Первые ограничения на действия во время вооруженного конфликта восходят еще к китайскому военачальнику Сунь Цзы (VI век до н.э.); древние греки одними из первых стали рассматривать такие запреты в качестве законов. Более отчетливо понятие военного преступления как такового фигурирует в индийском Кодексе Ману (ок. 200 года до н.э.). Постепенно такое понимание проложило себе путь в римском и европейском праве. Первым судебным процессом по делу о военных преступлениях считается суд над Петером фон Гагенбахом, который был судим и приговорен к смертной казни в Австрии в 1474 году за зверства, допущенные во время войны. Ко времени Первой мировой войны государства признали, что определенные нарушения законов войны, из которых многие были кодифицированы в Гаагских Конвенциях 1899 и 1907 годов, составляют преступления. В 1945 году Статут Международного Военного Трибунала в Нюрнберге определил военные преступления как «нарушения законов и обычаев войны», включающие убийства, жестокое обращение или депортацию гражданского населения на оккупированных территориях; убийство или жестокое обращение с военнопленными; убийство заложников; разграбление общественной или частной собственности; бессмысленное уничтожение населенных пунктов; разрушения, не диктуемые военной необходимостью. В июне 1996 года Международный уголовный трибунал по бывшей Югославии огласил обвинительное заключение против восьми военнослужащих сербской Армии Боснии за порабощение и изнасилование женщин-мусульманок в городе Фоджа в Восточной Боснии в 1992 и 1993 годах. Служащие сербской военной полиции обвинялись в продолжавшихся на протяжении восьми месяцев пытках и изнасилованиях пятнадцатилетней девушки. История девушки – лишь один характерный пример того, что творилось во время войны в Боснии. В июле 1992 года ее вместе с еще по меньшей мере 72 мусульманками заперли в здании средней школы в городе Фоджа. Там в течение некоторого времени ее каждую ночь насиловали один или несколько солдат. Насилия продолжались и после того, как ее перевели из школы в помещение спорткомплекса «Партизан». Затем ее перевели в сербский военный публичный дом, где она стала служанкой и сексуальной рабыней и была вынуждена убирать помещение и стирать одежду для насиловавших ее солдат. В конце концов, как гласит обвинительное заключение, захватившие продали ее за 500 немецких марок двум солдатам из Черногории. В показаниях потерпевших содержатся бесчисленные подтверждения того, что в истории девушки из Фоджи нет ничего исключительного. Множество свидетелей, опрошенных независимо друг от друга, давали сходные описания «лагерей изнасилования», разбросанных по всей территории, контролировавшейся боснийскими сербами, и, правда, в гораздо меньшем количестве, на территориях, контролировавшихся боснийскими и хорватскими правительственными силами.

Командир услышал какие-то звуки в одном из домов. «Что там?» — возбужденно завопили ополченцы. Из укрытия на втором этаже вытащили невооруженного человека. Мы узнали его – это был сторож дома, и он явно не хотел нарываться на какие-либо неприятности. Для кранов он был врагом. В течение нескольких следующих минут ополченцы, человек десять, забили этого человека, как дикого зверя. Они описывали вокруг него круги и кололи штыками, пока он, истекающий кровью, не ослаб настолько, что уже не мог сопротивляться. Сторож, человек рослый, но мирный, протянул недолго. Вскоре ему выстрелили из пистолета в спину, и, пока он лежал на земле, умирая, несколько солдат по очереди били его в спину мясницким ножом дюймов шести в длину. Возможно, последним, кого он видел перед смертью, был Дабл-Трабл («Двойная Напасть»), девятилетний мальчик-солдат, одетый в слишком большую, линялую футболку, в свой черед ухвативший нож и вонзивший его между лопатками сторожа. Затем он схватил пустую бутылку из-под «колы» и разбил ее о голову умирающего. После этого Дабл-Трабл поднялся и огляделся по сторонам, ища одобрения товарищей.<...> «Где твоя мама?» — спросила я его после боя. У него было мягкое детское личико, лишь немного посуровевшее, когда он ответил: «Умерла». — «А папа?» – «И он тоже умер. Все умерли». – «Сколько тебе лет?» – спросила я. «Достаточно, чтобы убить мужчину», – ответил он. Дабл-Трабл. Один из тысяч либерийских детей-солдат. Очень многие из них, не дожив еще до восьми, узнали больше утрат и страданий, чем мы за всю свою жизнь. Родители многих были убиты прямо на их глазах, а то и хуже – мальчишкам самим приходилось убивать их в своего рода извращенном ритуале инициации. Но каждому ребенку нужна семья, и вскоре их семьей становилось ополчение. Несколько дней спустя воюющие стороны договорились о недолгом прекращении огня. Бойцы получили возможность расслабиться. «Мальчишки – всегда мальчишки», – думала я, подходя к стайке детей-солдат НПФЛ (старшему было не больше двенадцати), играющих в футбол на уличном углу, в районе, за которым велись наиболее тяжелые бои. Я увидела их оружие, лежащее на расстеленном прямо на улице, вымокшем под дождем либерийском флаге, и поняла, что белый «мяч» которым они играют, это человеческий череп.

Тяжело, жутко, отвратительно... А ведь, поверьте, я пропустил самые, на мой взгляд, невыносимые подробности. Но – и в этом авторы правы – прочесть эту книгу действительно надо. За последние годы мы основательно притерпелись к человеческим жертвам. В 1991 году после силовых акций в Вильнюсе погибло 12 человек – и на демонстрацию протеста вышли сотни тысяч человек. Десять лет спустя митинг протеста против войны, жертвами которой стали десятки тысяч, не собрал и тысячи участников. Массовая гибель людей стала чем-то привычным, и новости с фронта не привлекают к себе особенного внимания. Всемирная хроника военных преступлений помогает восстановить нетерпимость к насилию. Авторы не концентрируются на ужасах, не сгущают краски, просто рассказывают о преступлениях, которые видели собственными глазами или в расследовании которых принимали участие. Книга не делает различий между военными преступлениями, совершенными государством, и теми, которые совершают неправительственные вооруженные структуры.

Согласно иракским и курдским официальным источникам, во время кампании «Аль-Анфал» погибли не менее шестидесяти тысяч курдов. Саддам продолжал травить курдов газом и после объявления о прекращении боевых действий в 1988 году. Его зверства против курдов были так «страшны», указывается в отчете ООН, и носили «столь массовый характер, что им не найти аналогов в период после Второй мировой войны». Ничто не иллюстрирует безнаказанность Саддама так ярко, как слова его двоюродного брата, Али Хасана Маджида, который руководил операцией «Аль-Анфал». В 1989 году этот человек, прозванный курдами Химическим Али, похвастался, что неоднократно применял отравляющие газы, и цинично заявил: «Кто посмеет рот открыть? Международное сообщество? Да пошло оно!..»

Вместо того чтобы принять капитуляцию иракских солдат, как того требует право и как делалось прежде в ходе боев в окрестностях Сулеймании, курды казнили их. Безоружных иракских солдат, поднявших вверх руки, расстреливали и забивали в нескольких шагах от меня. Семерых невооруженных пленных, опустившихся на колени, также перестреляли через несколько мгновений. Казнили по отдельности и группами, всех до единого иракских солдат, каких я видел вне здания. Ни у одного из них не было оружия, ни один не пытался сопротивляться или бежать. К тому времени, как я добрался до главного здания, самое малое семьдесят пять иракских солдат согнали в большую комнату. Никто из них не был вооружен, никто не сопротивлялся, многие, по-видимому, получили во время боя ранения. Курды расстреляли их из автоматов Калашникова, разряжая магазин за магазином в то, что постепенно обращалось в кровавую груду тел. Некоторые курды-некомбатанты присоединились к бойне, круша головы еще не умершим от ран иракцам кусками бетона. Через полчаса все находившиеся здесь иракские солдаты – около 125 человек – были мертвы.

Убийства гражданского населения, расстрелы военнопленных, работорговля, сексуальное насилие... Читая о преступлениях, совершенных во время различных войн, невольно проецируешь прочитанное на события в Чечне. И поневоле задаешься вопросом: «А может быть, массовые убийства – норма сегодняшней жизни?» Может быть, именно мирная и бесконфликтная жизнь является неправдоподобным исключением? Авторы книги придерживаются иной точки зрения. Вот какими словами завершается предисловие к книге. Иногда, чтобы воздействовать на поведение сторон на малых театрах военных действий, достаточно просто привлечь внимание к серьезным нарушениям гуманитарного права; в других случаях, как, например, на Балканах, какую-либо пользу способно принести только военное вмешательство или угроза такового. Мы надеемся, что, если принципы права найдут широкое понимание и если средства массовой информации и иные наблюдатели будут представлять общественности необходимые факты, общественное мнение сможет дать нужные ответы на любые вызовы.

Наиболее сжато выразил эту мысль Джозеф Пулитцер, написавший: «Нет преступления, которое не питалось бы секретностью и тайной. Вытаскивайте эти вещи на всеобщее обозрение, описывайте их, нападайте на них, осмеивайте их в прессе, и рано или поздно общественное мнение сметет их с лица земли». Такова, во всяком случае, надежда тех, кто принял участие в создании этой книги. С полным текстом книги (на английском языке) вы можете ознакомиться на сайте «Военные преступления» www.сrimesofwar.org