Буденновск. Рассказ Сергея Ковалева

Теракт в Буденовске. Фото из журнала "Родина" 2000, № 1–2.

Ковалев. Мы приехали в Буденновск в пятницу около 7 вечера. Нас разместили в здании городской администрации, еще носившей следы налета, и мы до одиннадцати примерно пытались пробиться по телефону или иным понятным способом в так называемый штаб, который наоборот, размещался в двух-трех кварталах в здании УВД. Все эти попытки связи оказались безуспешными. Ну вот тогда я впервые позвонил в Москву Егору Тимуровичу Гайдару, прося его употребить свои связи и влияние для того, чтобы мы смогли предотвратить силовые решения и предложить свои услуги на переговорах с террористами. Я не знаю, следствием ли этого звонка был звонок Егорова в администрацию. Нам было передано, что сейчас он приедет. Вскоре последовал другой звонок Егорова, и нам было передано: "Егоров приносит извинения, он не сможет приехать или принять нас в штабе. Идут важные совещания, и они будут, вероятно продолжаться всю ночь. А вот утром он готов с вами встретиться, он вас найдет".

Он просил передать нам, что достигнут прогресс на переговорах с Шамилем Басаевым. Что возрастает надежда на бескровное разрешение вопроса об освобождении заложников. И утром авторитет нашей группы среди чеченцев окажется полезным, и мы будем востребованы для совместной работы. Вот утром начнется наша совместная работа.

Это была первая наглая ложь и, разумеется, не последняя, потому что утром мы проснулись от звуков артиллерийской стрельбы. Мы пытались подойти к больнице, мы выходили на крышу администрации, было видно, что больница горит, что начался штурм. Велся обстрел из орудий БТР или БМП. Естественно, мы стали вновь связываться с Москвой.

К середине дня стрельба закончилась. И поздно вечером последовал звонок Виктора Степановича Черномырдина. Черномырдин предложил мне по своему усмотрению сформировать группу для переговоров. Он сказал: "Берите с собой кого хотите. Включите в эту депутатскую группу кого-нибудь из представителей местной администрации". Он сказал, что я получаю полномочия вести переговоры от имени правительства.

Покорение римлянами латинов и кампанцев Мы приводим рассказ о борьбе римлян с самнитами из книги Т.Момзена "История Рима". Победа римским воинам далась дорогой ценой, в ходе войны сенат был готов жертвовать жизнями заложников. Теракт в Буденовске. Фото из журнала "Родина" 2000, № 1–2. Первая Самнитская война шла 22 года (326-304). Первые четыре года перевес был явно на стороне Рима, и самниты просили мира, но просьба их была отвергнута. В 321 году военное счастие совершенно изменило римлянам. Оба их консула, находясь во главе сильной армии, по ложным слухам о тесном обложении самнитами одной крепости, двинулись к ней на выручку через гористую местность и попали в Кавдинских ущельях в такую засаду, что не было решительно никакой возможности спасти армию. Самнитский военачальник Гавий Понтий согласился отпустить армию за ничтожное, в сущности, вознаграждение – консулы от имени Рима обязались уступить несколько незначительных округов, – но вместе с тем с великим поруганием: армия должна была выдать оружие, пройти под виселицей и оставить в обеспечение договора 600 заложников из числа всадников.Когда опозоренная армия явилась в Рим, сенат отказался ратифицировать мир, он отослал самнитам консулов, его подписавших, предоставил им поступать как угодно с заложниками и продолжал войну. И сенат действовал именно так, как должно всегда действовать правительство, понимающее, что главная его обязанность – блюсти честь и интересы народа. Помимо того, что консулы не имели и полного права заключать окончательный мир без сената и народного собрания, великий народ не поступается своими владениями иначе как под давлением крайней необходимости, и соглашения об уступках вовсе не являются нравственными обязательствами – всякий народ, напротив, обязан считать долгом чести уничтожить такие договоры. Со своей стороны и самниты показали себя в этом деле великим и благородным племенем: они не подвергли заложников и консулов никаким наказаниям. Война продолжалась – и первое время успех опять был на стороне самнитов, только в 319 году Люций Папирий Курсор одержал значительную победу над врагами Рима. Но все-таки в 314 году самнитская армия проникла в самую Кампанию и стояла под Капуей. В следующем году перевес перешел к римлянам, а в 309 году Папирий Курсор нанес новое сильное поражение самнитам. Они опять предложили мир, но и теперь не удалось согласиться относительно его условий.

Это было поздним вечером. Мы немедленно обратились в штаб. Там уже знали об этом решении премьер-министра, однако ночная встреча по каким-то техническим причинам не получилась, и мы отправились в больницу утром на следующий день.

Переговоры шли относительно короткое время, потому что мы довольно быстро достигли соглашения. Шамиль Басаев снял некоторые до того заявленные им требования, и черновик соглашения принял примерно тот вид, в котором он отражен и в документе, подписанном Черномырдиным.

Довольно долго велись переговоры уже с Москвой, камнем преткновения было следующее: в черновике, составленном нами, есть визы всех участников этих переговоров и даже печать басаевского батальона. В этом черновике сказано было примерно так: все вопросы политического урегулирования разрешаются исключительно мирным путем на основе переговорного процесса. Приходившие в ответ проекты правительственного заявления этот пункт странным образом исключали. Там говорилось примерно так: "Образуется комиссия в составе: Вольский, Михайлов и т.д., – которой поручается вести мирные переговоры". Комиссий таких было 200, и переговоры начинались достаточно часто, чем это все завершалось, каждый из нас знает. На эту редакцию Басаев не соглашался, шли долгие обмены факсами и телефонными звонками. Вот тогда Черномырдин впервые говорил с Шамилем Басаевым по телефону, и это было показано частично по телевидению.

И вот когда эти переговоры сдвинулись с мертвой точки и стали появляться все новые и новые варианты московской редакции, приближающейся к исходному черновику, тогда последовала вторая за это время и опять-таки не последняя ложь. Было сообщено в больницу, что меня срочно требуют в штаб для участия в каком-то чрезвычайно важном совещании. Вместе с моим другом и помощником Олегом Петровичем Орловым мы выехали, слава Богу, догадавшись оставить двух депутатов, Юлия Андреевича Рыбакова и Виктора Васильевича Курочкина, в больнице. Я не могу утверждать точно, но мне кажется, что это было самое важное обстоятельство, остановившее дальнейшую возможную кровь, — то, что два депутата остались. Мы явились на это совещание, оказалось, обсуждают вопрос, где взять автобусы и сколько автобусов, кто снимет для раненых сиденья в автобусах. Как будто я-то и есть тот человек, который точно знает про автобусы.

Одновременно с этим продолжались переговоры с Виктором Степановичем Черномырдиным. На этом же совещании произошел очень печальный, я бы сказал позорный, инцидент. Глава краевой администрации Кузнецов, вдруг торжественно поднявшись из-за стола, заявил: "Пребывание здесь господина Ковалева совершенно нежелательно, вредно для дела". Он просит казачьего атамана и еще какого-то казака выдворить меня за пределы края.

Я, естественно, потребовал прокурора, произошел небольшой и динамично развивавшийся скандал. Дело кончилось извинениями, которые не очень внятно произнес Кузнецов.

Мы захотели вернуться в больницу, потому что наше участие в штабных переговорах, совершенно очевидно, было абсолютно неэффективным. Мы попросили отвезти нас в больницу. Нам радостно сказали: "Да, конечно". Дали машину, но эта машина в больницу не проехала. Ее не пропустили кордоны. Вторая и третья попытки кончились точно так же. Потом нас стали не пускать в штаб. Просто какой-нибудь лейтенант или прапорщик с автоматом перегораживал дорогу и говорил: "Вас здесь запрещено пропускать, есть приказ начальства". Так продолжалось весь вечер того дня, когда было заключено и оглашено по телевидению некое соглашение. А на следующее утро должен был состояться отъезд, он планировался на пять утра. Утро прошло примерно таким же образом. К больнице не пробиться, но наши товарищи там; и это продолжалось до той самой поры, пока вдруг не разнеслось по всему городу: "Срочно требуется группа Ковалева. Где группа Ковалева?" Вот тогда мы вновь попали в больницу. Это произошло после того, как Басаев заявил, что без группы Ковалева он никуда не поедет. Он полагал, участие депутатов на этом маршруте — это серьезная гарантия его безопасности. Правда, кто-то уже успел распространить сведения, будто у меня сердечный приступ. Я не знаю, зачем надо было врать об этом. Наверно, все-таки очень хотелось, чтобы мы с этим маршрутом не ехали.

Дальнейшие действия этой мудрой команды из силовых министерств: Басаев потребовал примерно столько же заложников в группе сопровождения, так сказать, обеспечения безопасности, сколько у него боевиков. То есть около 150 человек.

На самом деле оказалось несколько меньше. Депутаты, журналисты, естественно, входили в число заложников. В больнице из всех заложников набралось некоторое количество людей, которые добровольно согласились поехать. Это были люди, готовые рискнуть своей жизнью ради освобождения остальных своих товарищей.

Собственно, для этого и мы приехали в город, для этого и предложили себя в качестве заложников взамен других. Вот что предлагалось подписать этим мужественным людям, рискующим жизнью ради спасения других:

"Я, такой-то, добровольно присоединяюсь к бандитской группе Ш.Басаева и выезжаю с ней в Чеченскую Республику, осознавая все возможные последствия своего решения. Дата. Подпись".

Слава Богу, таких бумаг никто не подписал, никто не нарисовал себе статью УК лично и добровольно. Списку добровольцев из числа заложников была предпослана какая-то другая, более мягкая преамбула. Вот что предлагалось нашими силовиками, тремя министрами, включая и вице-премьера.

Загрузили автобусы, рядом с каждым из заложников сидел вооруженный террорист. И дальше пошел этот путаный и много раз менявшийся маршрут. Вместо пяти, максимум шести часов, которые нужны были бы при нормальном движении, мы добирались до конечного пункта более суток. Нас сопровождали вертолеты, они развешивали ночью гирлянды осветительных ракет. Обстановка была довольно нервозная, во всяком случае поначалу. Тем не менее, маршрут кончился вполне бескровно и удачно.

Да, конечно, это позорная вещь, когда такими способами заставляют государство сделать нечто. Но еще более позорная, на мой взгляд, вещь, когда очевидные и разумные решения, дающие надежду на прекращение этой кровавой бойни на Северном Кавказе, ставятся под сомнение только потому, что к этому принудили террористы. В конце концов точно те же предложения делались нами и многими другими в декабре, еще до начала штурма Грозного, и повторялись многократно. Это — предложения здравого смысла.

Теракт в Буденовске. Фото из журнала "Родина" 2000, № 1–2.

Басаев Шамиль Салманович

В ноябре 1994 – феврале 1995 – один из руководителей обороны Грозного, в июне 1995 командовал отрядом, совершившим террористический акт в Буденновске.

Один из руководителей штурма Грозного в августе 1996. С апреля 1997 – первый вице-премьер правительства, с января 1998 премьер-министр ЧРИ.

Борщев Валерий Васильевич

Журналист, в 1970–1980-х участник правозащитного движения.

С 1993 депутат ГД РФ, неоднократно бывал в Чечне.

Гайдар Егор Тимурович

В 1991–1992 вице-премьер правительства России, в 1993–1995 депутат ГД РФ.

Егоров Николай Дмитриевич

С ноября 1994 полномочный представитель президента РФ в Чечне, в декабре 1994 – январе 1995 координировал действия федеральных структур по "наведению конституционного порядка".

Ерин Виктор Федорович

В январе 1992 – июне 1995 – министр внутренних дел РФ. После событий в Буденновске снят с поста, в июле 1995 назначен заместителем директора Службы внешней разведки РФ.

Ковалев Сергей Адамович

В 1960–1980-х– один из лидеров правозащитного движения, с 1990 депутат ВС, затем ГД РФ, 1994 – март 1995 – Уполномоченный по правам человека в РФ.

Курочкин Виктор Васильевич

Журналист, в 1993–1996 – депутат СФ РФ, с 1995 – депутат ГД РФ, в период вооруженного конфликта неоднократно был в Чечне в составе депутатских миссий.

Михайлов Вячеслав Александрович

С февраля 1994 заместитель, с января 1995 первый заместитель, в июле 1995 – март 1998 – министр РФ по делам национальностей и региональной политике, неоднократно участвовал в переговорах с властями ЧРИ.

Орлов Олег Петрович

Член Правления общества "Мемориал", руководитель программы "Горячие точки" ПЦ "Мемориал".

Рыбаков Юлий Андреевич

Художник, с 1993 – депутат ГД РФ, в период вооруженного конфликта неоднократно был в Чечне в составе депутатских миссий.

Сосковец Олег Николаевич

В 1992 – июне 1996 – первый вице-премьер правительства РФ, ответственный за решение оперативных вопросов, связанных с участием гражданских ведомств в вооруженном конконфликте в Чечне.

Степашин Сергей Вадимович

В марте 1994 – июне 1995 – директор ФСК, ФСБ, снят с должности после событий в Буденновске.

Черномырдин Виктор Степанович

С мая 1992 – заместитель, в декабре 1992 – марте 1998 председатель правительства РФ.