А. Черкасов. Страдательный залог

29.10.2004 Генеральный прокурор РФ Владимир Устинов выступил на заседании Государственной Думы с сенсационным предложением. "Задержание родственников террориста во время проведения теракта, безусловно, поможет нам сохранить и спасти людей", — заявил он.

Этими словами завершилось выступление в Думе руководителей ФСБ, МВД и Генпрокуратуры.

После заседания, отвечая на вопрос журналистов о возможности захвата заложников, директор ФСБ Патрушев заявил: "ФСБ действовала и будет действовать только в рамках тех законов, которые существуют в настоящий момент", но "если появится законодательное разрешение действовать более “агрессивно” в отношении террористов, то силовики обязательно воспользуются такой возможностью, чтобы, в частности, предотвращать теракты, а не только вести следствие".

Спикер Госдумы Борис Грызлов заявил, что Дума готова рассмотреть поправку в действующее законодательство по борьбе с терроризмом, касающуюся так называемого "контрзахвата заложников". Комментируя предложение Генпрокурора, Грызлов отметил: "Если данное предложение, о котором я впервые услышал сегодня, будет оформлено как поправка, она будет рассмотрена"¹. Президент Чечни Алу Алханов заявил в эфире радиостанции "Эхо Москвы", что скорее "одобряет контрзахват заложников" для борьбы с терроризмом.

"Ситуация сложная, и если сегодня такой закон будет приниматься, это продиктовано обстановкой. Наверное, не от хорошей жизни Генпрокурор выступил с такой инициативой", — заявил Алханов².

Предлагаем читателям комментарий А.Черкасова к этим прокурорским изменениям в законодательстве.

Решили Рейган, Миттеран и Горбачев проверить, у кого народ патриотичнее — кто готов за державу жизнь отдать. Предлагают американцу: "Прыгни с Эйфелевой башни, ты же патриот Америки!" — "Ни за что! У меня же семья, жена, дети!" Предлагают французу: "Прыгни с Эйфелевой башни, во славу Республики!" — "Ни за что! У меня же семья, жена, дети!" Предлагают русскому: "Прыгни с Эйфелевой башни, ты же советский человек!" И тот понуро идет на башню... Его догоняют, останавливают, спрашивают: "Да, вы — настоящий патриот своей страны, но что дало вам силы решиться?" — "А как же иначе?!. У меня же семья, жена, дети..."

Анекдот, рассказанный в середине 80-х Рональду Рейгану; тот ничего не понял...

Выступление Генерального прокурора России Владимира Устинова в Государственной Думе 29 ноября наделало немало шума. Его "антитеррористические" новеллы насчет "контрзахвата заложников" и "упрощенного судопроизводства" в отношении террористов были встречены сначала аплодисментами. Но затем последовали иные, но почти столь же единодушные оценки. Ясно, как откликнулись правозащитники — призыв к беззаконию, исходящий от поставленного надзирать за соблюдением законов чиновника, есть несомненное основание для отставки последнего. И это требование не только какого-нибудь "Мемориала", но также и Комиссии по правам человека при президенте. В ряду осуждающих прокурорские новеллы оказалась и лояльнейшая Любовь Слиска из "Единой России", не пожелавшая возвращаться к римскому праву. А чекист Геннадий Гудков из "Народной партии" был столь же категоричен по иной причине — для него прокурорские запросы суть свидетельством непрофессионализма "силовиков". Вопрос закрыт? Если бы так...

Аргументация Генпрокурора на первый, да и на последующий взгляд кажется безумной. В самом деле, запрет заложничества — причем под любым соусом – зафиксирован во Всеобщей декларации прав человека 1948 года, в других пактах, подписанных Россией. Кодификация, включение в законодательство этих самых "контрзахватов" автоматически означает, что Россия денонсирует эти пакты и выходит из таких международных объединений, как ООН и Совет Европы.

Совсем недавно Владимир Путин признал: вот уже шестой год очевидно обстоятельство — в России идет война, но и военным временем новеллы Устинова оправдать невозможно. Женевские конвенции 1949 года и Дополнительный протоколы к ним также запрещают взятие заложников при любых обстоятельствах.

"Контрзахват заложников" не есть изобретение Устинова. Есть в тяжелом машиностроении такой термин — "проба вперед". Прежде чем пустить на очередной технологический процесс, скажем, изготовление многотонной обечайки для корпуса ядерных реакторов — ту же операцию проделывают с меньшим по размеру куском металла, отрезанным от той же заготовки. Чтобы не было потом каких-то неожиданностей... У нас в России такая "проба вперед" — это Чечня: там за пять лет многое испытано, так что стоит приглядываться...

В Чечне в 2004 году силовые структуры нередко прибегали к заложничеству. Между тем российская публика не осведомлена ни об этой практике, ни о том, что особых успехов она не принесла. В первых числах сентября со всей Чечни в Ханкалу свезли десятки родственников Басаева и Масхадова – разве это помогло спасти заложников в Беслане?

Успехом подобная акция закончилась лишь однажды, когда в конце февраля были задержаны несколько десятков родственников близкого к Масхадову полевого командира Магомеда Хамбиева – вскоре тот сдался Рамзану Кадырову.

В конце февраля в Гудермесе прошел "парад" — общее построение формирований, и не только формально подконтрольных Ахмаду Кадырову. <...> Кадыров и муфтий Шамаев объявили собравшимся, что объявляют "джихад" против чеченского сопротивления, и именно этот "джихад" самый правильный (в отличие от других, включая озвученный Кадыровым в первую войну).

Затем все эти формирования направились в горный Ножай-Юртовский район. Колонна насчитывала более ста автомашин <...> для помощи им <...> была придана бронетехника и вертолеты. 29 февраля в селах Мескеты, Беной и Турты-Хутор начались массовые задержания, или, правильнее сказать, захваты людей, поскольку задерживали прежде всего родственников Умара и Магомета Хамбиевых, ранее занимавших высокие посты в правительстве Аслана Масхадова. В селе Турты-Хутор таким образом была захвачена едва ли не половина жителей всех возрастов и обоего пола.

Причем задержания родствеников Хамбиевых не ограничивались Ножай-Юртовским районом. Так, 1 марта в Грозном прямо с занятий в неизвестном направлении увезли студента медицинского факультета университета 19-летнего первокурсника Асламбека Хамбиева. Задержали также и учащегося 6-го курса Шиту Хамбиева. Начались массовые волнения, студенты вышли на митинг перед домом правительства, требуя освободить товарищей. Власти поначалу пытались им угрожать, но затем пошли на переговоры, обещая найти и освободить задер- жанных. В результате Асламбек Хамбиев был освобожден — в четверг, 4 марта, его в полубессознательном состоянии, избитого выбросили из машины в с. Беной, на 9 марта он находился в районной больнице в тяжелом состоянии.

Наконец — небывалая ранее практика — в других населенных пунктах Чечни "кадыровцы" задерживали и увозили женщин, родственниц Хамбиевых, вышедших замуж и уехавших из родных сел. При захвате сестры Асламбека Хамбиева, жившей в мужем и детьми в Гудермесе, был тяжело ранен ее сын-подросток. Ее увезли вместе с мужем, которого впоследствии освободили, саму же ее оставили на "базе" Рамзана Кадырова.

По сообщению сотрудников МВД Чечни, были задержаны и доставлены в официальные места содержания 16 человек, среди которых были 5 женщин. Всего же захваченных, видимо, больше — от 40 человек (нижняя оценка, со слов родственников) до двухсот (по словам местных жителей). Людей содержали в различных местах — в ИВС (изоляторе временного содержания) Ножай-Юртовского РОВД (районного отдела внутренних дел), во вкопанных в землю цистернах для горючего на окраине с. Беной и в Гудермесе, в двух незаконных местах содержания, на базах "службы безопасности" у Рамзана Кадырова и "спецбатальона" Сулима Ямадаева.

Далее началась собственно "спец-операция" против Магомета Хамбиева. Через посредников ему передали требование: немедленно сдаться, в противном случае судьба его родственников, среди которых старики и женщины, будет незавидной. Было очевидно, что это не пустые угрозы.

И после этого Магомет Хамбиев "добровольно" сдался. Более того, жители Чечни не поняли и не приняли бы иной его выбор — заплатить за свою свободу свободой и жизнью родных означало бы нарушить неписаные законы и обычаи.

Таким образом, эта "операция" не ограничивалась осадой одного дома в течение трех дней. В течении полутора недель не только в Ножай-Юртовском районе, но по всей Чечне, включая Гудермес и Грозный, задерживали людей, непричастных к деятельности Магомета Хамбиева, а "виновных" лишь в том, что они — его родственники. Затем его вынудили сдаться. Цель достигнута. Правда, смущают средства: захват заложников, угрозы и шантаж. Кажется, такие методы называются "террористическими" ¹...

Но это ведь не "контрзахват", а просто захват заложников, верно?

Известны и другие случаи, когда силовики вместо разыскиваемого, но отсутствующего на месте человека увозили кого-то из его родственников со словами: "Пусть-де сам к нам придет". Из Ингушетии тогда же весной увезли вот так "сына за отца". Родственники нашли его в Веденском районе Чечни, в отряде Ибрагима Хултыгова, в прошлом – начальника масхадовской Национальной службы без- опасности, а теперь вполне "нашего человека". На запросы "Мемориала" об этом случае прокуратура отвечала долго и с видимой неохотой – похоже, из Ведено в Грозный приходило нечто непереводимое на язык права. Действительно, что позволено Рамзану Кадырову или бывшему бригадному генералу Ичкерии, людям государевым невместно. А с другой стороны, ведь очень удобная позиция – списывать все ужасы войны на дикие местные обычаи.

Но и в Москве не брезгуют захватом заложников.

28 февраля в Москве были задержаны двое граждан Катара — по версии российских спецслужб, "за связь с международным терроризмом и незаконными вооруженными формированиями". Пошли разговоры о возможном их обмене на арестованных в Дохе россиян. Потом стало известно, что в Шереметьево задер- жали следовавших транзитом из Белоруссии в Сербию спортсменов, членов катарской олимпийской сборной по вольной борьбе, а единственная претензия поначалу была не к их "деятельности" и "связям", а к незадекларированным деньгам (то ли к сотням, то ли нескольким тысячам долларов). Не ахти, но для обмена сойдет ².

[Катарские борцы] были задержаны в московском аэропорту под предлогом ввоза 7,2 тысячи незадекларированных долларов.

Позже выяснилось, что размер "крупной незадекларированной суммы денег" был преувеличен в... 72 раза (sic!) и составлял всего... 100$.³

Как отмечает агентство [Reuter], борцы были арестованы в ответ на то, что 19 февраля в Дохе были задержаны трое россиян — два сотрудника российских спецслужб и работник посольства. Власти Катара подозревают их в причастности к убийству одного из лидеров чеченских сепаратистов Зелимхана Яндарбиева, который был взорван в своей машине в Дохе 13 февраля.

Неудивительно, что официальная версия причин ареста катарцев не вызвали доверия у прессы.

Кто поверит, иронизируют Грани.Ру, что "катарские ваххабиты", которых, надо полагать, спецслужбы схватили не просто так, а давно "пасли", <...> объявляются в России в тот самый день, когда в Катаре арестовывают российских разведчиков? Именно симметричностью ответа российская сторона признала вину россиян".

Washington Post расценила арест в Москве двух катарских спортсменов как захват заложников, которых можно будет обменять на пленных чекистов.

Газета пишет, что война с террористами обостряется и в то время, как Москва и Мадрид "срезают острые углы" законодательства, чтобы бороться с безжалостным врагом, маленький Катар по-прежнему соблюдает верховенство закона ⁴.

Шамиль Басаев в Буденновске, Салман Радуев и Турпал Атгиреев в Кизляре и Первомайском, Мовсар Бараев в Москве на Дубровке захватывали заложников и предъявляли требования к российскому государству — их вполне справедливо называют тер- рористами. Эти же средства использованы против самих сепаратистов. Можно, конечно, сказать, что Кадыровы и Ямадаев сами в прошлом были сторонниками независимости Чечни. Кстати, в свою бытность сепаратистами они также не брезговали похищением людей.

Но такая трактовка событий была бы явным упрощением. Ведь в первую чеченскую войну к заложничеству и использованию мирных жителей в качестве "живых щитов" широко прибегали сами "федералы". Более того, именно они в 1994–1996 годах укореняли в Чечне "заложническую" парадигму (причем успешно — это показал вал похищений 1997 года). А под конец той войны, в августе 1996 года, даже повторили в Грозном "подвиг Шамиля Басаева", захватив 9-ю городскую больницу (см. ИБ № 27).

Но обычно использование института заложничества тщательно скрывали, в случае же Хамбиева это едва ли не афишировали (правда, в последующие дни неуклюже пытались скрыть).

Если теперь "оппонентов" федерального центра уничтожают силами чеченских формирований, то почему тот же метод не был использован пять лет назад? Тогда через Турпала Атгиреева велись консультации с Москвой о помощи в ликвидации наиболее одиозных лидеров экстремистов и похитителей людей силовыми структурами Ичкерии. О том, что это было возможно, свидетельствуют события лета 1999-го в селе Бамут, где сами местные жители под руководством главы администрации выступили против известного "вах- хабиста" и похитителя людей Руслана Хайхороева. Но Атгиреева тогда арестовали в Москве, и переговоры были сорваны.

Теперь, пять лет спустя, вся Чечня разрушена, десятки тысяч человек погибли, а сотни тысяч стали беженцами, федеральный центр, по сути, "благословил" использование подконтрольными ему чеченскими формированиями еще более ужасных методов. И тем самым "расписался" в том, что зря были потеряны эти пять лет, напрасно искалечены человеческие судьбы.

Впрочем, использование заложников в борьбе с партизанскими и повстанческими движениями не новость для Советской России и СССР.

Именно так действовали в 1921-м при подавлении восстания Антонова на Тамбовщине. <...>

В конце сороковых заложничество использовалось в Прибалтике и в Западной Украине. Там арестовывали и отправляли в Сибирь целые семьи "лесных братьев" и "бандеровцев", и силам госбезопасности удалось за несколько лет подавить национальные партизанские движения.

Однако с тех пор многое изменилось — по крайней мере, формально. Развивалось международное законодательство. Теперь использование заложников государством или силами, действующими от его имени, является военным преступлением — с точки зрения международного права, даже более тяжким, чем терроризм. Поменялась и страна — демократическая Россия, вроде бы, отказалась от тоталитарного прошлого. Страна присоединилась к пактам по правам человека, выполнение которых должно было исключить заложничество. Наконец, чеченские войны начинались именно под лозунгами "восстановления конституционного порядка" и "борьбы с терроризмом", одной из основных форм которого были именно захваты заложников³.

Генпрокурор, предложив внести в законодательство РФ "контрзахват заложников", похоже, решил объединить российское правовое пространство с... даже не шариатским, а с каким-то еще более древним. Назад в прошлое, господа? Тогда можно предложить нечто еще посильнее, из века каменного. Вот если бы Генпрокурор, вооружившись ножом и вилкой, кого-нибудь съедал заживо в прямом эфире, это выглядело бы убедительно для самого психически устойчивого террориста. Террористы сами делали что-то похожее, перерезая горло или отрезая пальцы заложникам, а пленку с видеозаписью истязаний отправляя родственникам. Но ведь именно ЭТО Россия тогда, пять лет назад, намеревалась прекратить, поскольку смириться с ЭТИМ цивилизованные люди не могут... по крайней мере, нам так говорили. Что же, в России "дикое поле" победило и подчинило себе поле правовое? Абсурд и бред.

Попробуем представить, каковы последствия реализации предложений Генпрокурора.

В случае кодификации подобных "процедур" уже сейчас вполне предсказуемо произвольное и расширительное толкование закона. Пять лет назад, в самом начале второй чеченской войны, нечто подобное произошло с законом "О борьбе с терроризмом". Тот закон принимался для проведения быстрых и локальных операций – когда нет времени просить у парламента санкций на применение силы и использование войск, на ограничение прав граждан и введение чрезвычайного положения. В Чечне же "контртеррористическая операция" на многих тысячах квадратных километров затянулась на годы.

В тот же закон "О борьбе с терроризмом" было введено положение, выводящее участников подобных операций из-под ответственности за причиненный гражданам ущерб. Объяснение было простое: вот-де террорист прикрывается заложником как "живым щитом". Тогда наш первый снайпер легко ранит заложника, тот дергается – и подставляет злодея под пулю второго снайпера. Так стоит ли первого судить? Звучит красиво, но вылилось это в полную безответственность и безнаказанность всех силовиков, причем не только в Чечне, где правосудие по преимуществу условное. Следствие по делу о захвате заложников на Дубровке пришло к выводу, что "причинно-следственная связь между применением газа и гибелью людей отсутствует", а в гибели заложников виноваты исключительно террористы.

Почему же, в самом деле, и в случае с "контрзахватом" не сделать вслед за первым шагом – второй? По словам директора ФСБ Патрушева, из-за рубежа грядут 80 шахидов, каждый о семи документах, удостоверяющих личность. Так не ввести ли практику "контрзахвата" родственников террористов-самоубийц? Вполне логично...

Зная стиль работы наших силовых структур, можно с большой долей уверенности предвидеть последствия подобной правовой контрреформы – они катастрофичны.

Ведь террористом уже сегодня можно объявить едва ли не любого человека. Об этом кричат развешанные по Москве фотографии 13 женщин, объявленных "террористками". На самом деле эти женщины — ингушские врачи, вот уже несколько месяцев живущие в страхе, что их арестуют. Они не раз обращались в ФСБ и в Региональный оперативный штаб. Там им каждый раз объясняли, что произошла ошибка, но разосланные по России и за ее пределами ориентировки почему-то до сих пор не отзывают. Ведь нельзя же в самом деле признаться высшему руководству: "Кого искать — не знаем!" После этого поневоле начинаешь сомневаться относительно списка из "80 шахидов". Органы не ошибаются? Где-то мы уже это слышали... А ну как вы, читатель, по ошибке попадете в такой списочек? Вообще-то нас с вами защищает Уголовно-процессуальный кодекс, предусматривающий привлечение адвоката и массу разных формальностей.

Но сегодня наиболее "эффективные" методы работы с человеком осуществляются на предшествующем следствию этапе "оперативно-розыскных мероприятий" (ОРМ). ОРМ — это не только "прослушка" и наружное наблюдение, не только внедрение агентуры, не только улыбчивые опера из разнообразных "Ментов".

Человек попадает "в работу", уже находясь в руках "органов", но формально еще не будучи даже "задержан". А раз он еще "не задержан", то и адвоката пригласить не может. Действия милиции в отношении него не регламентируются никакими кодексами. А потом что-то с ним происходит (как вы думаете, что?), и он подписывает признание — "явку с повинной". И уже с этого момента оформляется его задержание — как будто он шел себе по улице и внезапно напротив милиции или прокуратуры накатило на него раскаяние. Почему? Наверное, ему там чаю налили, а сахару забыли положить — вот он и "раскололся"... Теперь в арсенале методов ОРМ, побуждающих человека дать показания против самого себя, добавится еще один "убедительный" довод — угроза "контрзахвата" родственников.

Вот пример из нашей "пробы вперед". 18 марта сего 2004 года в станице Савельевской сотрудниками ФСБ был задержан Темур Хамбулатов, а затем препровожден в Наурский райотдел внутренних дел. Позднее сотрудники РОВД выдали родственникам труп Темура. Причины смерти объясняли по-разному: то ли в камере тело нашли, то ли на допросе упал со стула, а сердце слабое оказалось. Правда, по данным патологоанатомического исследования, для достижения такого результата падать со стула Темуру пришлось бы неоднократно и в разных положениях: на теле Т.Хамбулатова не было живого места. Последующая прокурорская проверка дала дивный результат: скончался Темур, не приходя в сознание, — но перед этим в бессознательном состоянии успел-де подписать бумагу, что к следствию претензий не имеет... А вообще-то Хамбулатовым повезло: в отличие от тысяч других семей, они знали, куда Темура увезли, и даже получили тело для похорон. Эффективный метод борьбы с терроризмом, не правда ли?

Какое отношение эта сугубо кавказская история, спросите вы, имеет к нашей российской жизни? Мы в Москве совсем недавно — еще до генпрокурорских откровений — были свидетелями подобного типа "контрзахвата заложников". Вскоре после Беслана, когда нужно было срочно рапортовать об успехах и о предотвращенных терактах, был такой случай... Арестовали подводника Пуманэ, который вроде бы перегонял машины, в которых вроде бы была взрывчатка. В прессе сообщалось, что его вроде бы забили на допросе, но жена покойного не опознала труп. Прозвучала версия: Пуманэ-де на самом деле где-то прячут и допрашивают вежливо и профессионально, а труп — это так, чтобы сбить с толку сообщников. Если бы... жена, а точнее — вдова, Пуманэ призналась, что оперативники посетили ее на дому и доходчиво объяснили: коли опознает мужа — то идти ей вместе с семьей по делу о терроре как сообщникам и пособникам. Вот она и сказала, что велено — а куда денешься? Как в горьком анекдоте, которым мы привели в качестве эпиграфа, — "семья, дети"...

Правда, потом были проведены экспертизы, и личность покойного была установлена — спасибо, что есть пока конкуренция между спецслужбами. Правда, остается сомнение — не та же ли конкуренция Пуманэ погубила? Пока ехали с Лубянки, птенцы Петровки и Шаболовки спешили получить обильные признательные показания, а вслед за этим, надо полагать, дополнительные звездочки. А присутствие адвоката на этом этапе не предусмотрено — не следствие же, оперативно-розыскные мероприятия...

Впрочем, если ошибку допустило предварительное следствие, то для ее исправления существует следствие судебное, где в ходе открытого и состязательного процесса все собранные доказательства будут изучены с самых разных сторон. Но теперь можно предотвртить исследование доказательств в суде, для признавшихся существует так называемая "упрощенная судебная процедура" (об упрощенной судебной процедуре см. статьи Л.Левинсона и С.Шмидта).

А если, паче чаяния, в ходе судебного заседания выплывут наружу неаппетитные подробности из оперативной кухни, если возникнут разного рода сложности, связанные с нарушением Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов в ходе дознания и следствия, поможет закон, выводящий "оперов" из-под уголовной ответственности... В Чечне такие методы используются уже скоро как пять лет. Там фактически отменена презумпция невиновности и практикуются внесудебные казни, а разного рода спецслужбам и силовикам выдали карт-бланш. Как видим, успеха в борьбе с реальным терроризмом это не принесло. Скорее наоборот: именно государственный террор сделал эту "машину смерти" едва ли не вечным двигателем.

Если вместо террориста споро схватили и оформили кого-то другого, значит, сам террорист до места доберется и свое черное дело сделает.

Впрочем, такое бывало и ранее — вместо "витебского маньяка" осудили к исключительной мере наказания человек пять <...>. А убийства меж тем продолжались.

Еcли вернуться к нашим нынешним делам, то вспомним Мовсара Бараева: прежде чем он прибыл в Москву, на Дубровку, об его уничтожении спецслужбы отчитались трижды. И в розыске он на тот момент не числился в связи со смертью.

Подобные ошибки смертельны не только для человека, попавшего в жернова "правосудия", но так же для всех и каждого — если речь идет о борьбе с реальной преступностью или террором. Именно реальностью террористической угрозы отличается современная российская действительность от тридцатых годов — тогда "органы" тоже фабриковали "террористов", "диверсантов" и "вредителей" под политический заказ.

Цена ошибки следствия возросла.

Идея ответственности родственников ситуацию лишь усугубит. До сих пор традиционные семейные связи в Чечне скорее противостояли единству ваххабитского джамаата. Теперь же родным ничего другого не останется, как идти за блудным сыном. Но опасность стать заложником, впрочем, грозит теперь всем гражданам России.

Вспомним отечественную историю ХХ века. Предыдущая "контртеррористическая операция" началась у нас 1 декабря 1934 года, после убийства Кирова. Причем наряду с причинами политическими не менее важны и правовые предпосылки Большого сталинского террора – упрощенное судопроизводство, вве-денная система заложничества в отношении членов семей "изменников Родины" и так далее. 22 июня 1941 года это обернулось для страны катастрофой...

Инициативы Генпрокурора могут иметь и куда более серьезные отдаленные последствия. Вот пример антитеррористического лаконизма из истории. В Спарту явились послы персидского царя Дария и потребовали "земли и воды". Спартанцы, не говоря ни слова, бросили их в колодец. После этого к Дарию были отправлены послы спартанские – поведать о своем "лаконичном" поступке и показать свое презрение к смерти. "Мы, дескать, съели ваших делегатов – так и вы отведайте наших". Вопреки ожиданиям, Дарий послов топить не стал, заметив: "Тогда бы я уподобился им и утратил бы право судить их".

Государство, перенимая у оппонентов террористические методы, меняется по сути. Уподобившись преступникам, оно не только утрачивает право их карать, но теряет легитимность в отношении всех своих граждан. А ведь именно это и есть распад России.

Александр Черкасов

Примечания:

1. "Добровольная сдача" Магомеда Хамбиева. Заявление Правозащитного центра "Мемориал" от 10.03.2004. Александр Черкасов. Государевы люди (Polit.RU 05.03.2004 )
2. Лента.Ру. 30 февраля 2004.
3. "Добровольная сдача" Магомеда Хамбиева. Заявление Правозащитного центра "Мемориал" от 10.03.2004.
4. Obzor.info. 2004.03.16.