ЗАЛОЖНИКИ ТРУДА

Рабочих из Северной Кореи привозят в Россию для отработки северокорейского долга. На примере северокорейских лагерей в России мы видим, что даже в тоталитарном государстве заложничество, вызванное политическими соображениями, постепенно приобретает чисто коммерческий характер (об аналогичной эволюции института заложничества см. также материалы "круглого стола" на с. 87 в первом томе этого выпуска Информационного бюллетеня). Грань между заложничеством и рабством постепенно стирается (cм. также статью А.Черкасова на с. 134) В статье Эзры Тесслера "Заложники труда" говорится о положении в лагерях северокорейских рабочих и лагерном режиме в последние годы.

Мало кто знает, что по всей России под пристальным надзором правительства и секретных служб трудятся граждане Северной Кореи. Они стали заложниками жестокой системы контрактного труда, одобряемой правительствами обоих государств, и используются в качестве дешевой, непритязательной и умелой рабочей силы. Эта система труда по большей части окутана тайной, что приводит к массовым нарушениям прав рабочих.

В то время как российские и западные средства массовой информации проявляют растущий интерес к этой теме, правозащитные группы, как ни странно, хранят молчание. Несмотря на то, что северокорейцы работают в России на основе контрактов уже более тридцати лет, сегодняшняя ситуация значительно отличается от того, что было в годы советской власти и даже всего несколько лет назад. Тем не менее, северокорейские рабочие по-прежнему остаются, по сути, заложниками системы, и нарушения их прав носят повсеместный характер.

История

Соглашение, подписанное в 1967 году лидерами Северной Кореи и СССР, создало крупномасштабную систему подневольного труда в счет списания долгов. Северная Корея использовала подневольный труд своих граждан (в большинстве своем заключенных) для погашения многомиллиардного долга России. По условиям соглашения, северокорейцы доставлялись на Дальний Восток для работы на лесозаготовках. Оба государства получали значительную выгоду, а о защите прав десятков тысяч рабочих не могло быть и речи¹.

Во времена Советского Союза власти скрывали информацию о пытках, лишениях и насилии, которые царили в изолированных и жестко контролируемых лагерях. Людей принуждали к тяжелому физическому труду, а любые проявления неповиновения, такие, как попытки побега, невыполнение норм выработки, отклонения от северокорейской идеологии или нарушения порядка, жестоко пресекались. Многие лагеря имели собственные тюрьмы, находившиеся под контролем корейских властей, в которых суровые условия дополнялись крайне жестокими мерами наказания и пытками². Строгий контроль со стороны северокорейских властей и секретных служб, пособничество и поддержка со стороны российских силовых ведомств, а также нежелание обоих правительств признать факт существования системы – все это способствовало сохранению этой разновидности рабства.

Новая система

Хотя точные цифры неизвестны, предположительно 10 000 северокорейцев продолжают работать в России в рамках этой контрактной системы³. Причиной сокращения числа рабочих, видимо, послужило возросшее внимание к данной проблеме как в России, так и за рубежом, что заставило Северную Корею закрыть часть лесозаготовительных лагерей и переместить внутренние тюрьмы в КНДР. Однако в настоящее время частный сектор проявляет все больший интерес к контрактной системе благодаря недостатку рабочей силы на Дальнем Востоке и репутации северокорейцев как дисциплинированных и умелых рабочих⁴.

Рабочие проходят отбор в Северной Корее и направляются на работу в Россию, как правило, на три года. Желающих поехать в Россию достаточно – многие северокорейцы рассматривают поездку на работу в Россию как последнюю возможность заработать и прокормить оставшиеся дома семьи.

Практически все рабочие являются выходцами из уважаемых и "надежных" семей, и им приходится давать немалые взятки, чтобы добиться желаемой поездки (взяточничество и коррупция являются в этой системе повсеместной нормой).

Действительность, впрочем, мало оправдывает ожидания рабочих⁵.

На Дальнем Востоке их направляют либо в лесозаготовительные лагеря, либо на строительные участки или шахты.

Им выдаются временная регистрация и разрешение на работу непосредственно на том участке, к которому они приписаны. Если рабочие покидают место приписки, они становятся нелегальными иммигрантами и подлежат аресту. Однако взятки помогают находить дополнительный заработок и за пределами зоны регистрации. Между российскими и северокорейскими властями существует разграничение полномочий: последние, по всей видимости, занимаются контролем и организацией труда, в то время как российские службы помогают находить и возвращать сбежавших рабочих.

Несмотря на отсутствие официальных данных, известно, что в районах городов Тында, Красноярск, Хабаровск, Владивосток и ряда других на данный момент существуют 12 изолированных и закрытых лесозаготовительных лагерей. Северокорейские граждане также работают на строительстве и шахтах от Владивостока и Новосибирска до Твери. Кроме того, до 300 рабочих заняты в сельском хозяйстве в Подмосковье. Северокорейских рабочих можно встретить и в крупных городах Дальнего Востока – они работают и открыто появляются в общественных местах⁶. Хотя до сих пор полностью не выяснено, каковы условия проживания рабочих в закрытых лагерях, то и дело появляются сообщения о совершаемых там нарушениях прав человека, в том числе казнях и пытках⁷. На строительстве и в шахтах рабочие также страдают от суровых и изнурительных условий и подвергаются опасности преследования со стороны северокорейских властей⁸.

Заложники системы

Несмотря на то, что северокорейские рабочие попадают в Россию добровольно, они сами и их семьи становятся, по сути, заложниками системы.

Рабочие не имеют возможности свободно покидать лагеря или выбирать место жительства; условия их работы нарушают все существующие стандарты в области трудового права и социальных гарантий; несоблюдение внутренних правил и попытки покинуть лагеря жестко караются вне рамок какой-либо правовой процедуры.

Попадая в лагеря, корейские рабочие оказываются как в экономической, так и в правовой ловушке. Большая часть заработанных ими денег отбирается корейскими государственными компаниями, направляющими их в Россию.

В то же время рабочие лишены какой бы то ни было правовой защиты. Они не могут обратиться за помощью к российским правоохранительным органам или местным властям: во-первых, любые контакты пресекаются лагерной администрацией, а во-вторых, российские власти предпочитают не вмешиваться в происходящее в лагерях. Попытки найти правовую защиту, скорее всего, будут иметь серьезные негативные последствия как для самого рабочего, так и для его семьи, оставшейся в Корее.

Наличие семьи в Корее (одно из условий заключения контракта) делает положение рабочих еще более уязвимым. Любое неповиновение, попытка побега или несанкционированного контакта с внешним миром могут привести к репрессиям в отношении членов семьи, оставшихся в заложниках у государства. Страх за семью не только удерживает рабочих в рамках системы, но и заставляет их беспрекословно терпеть любые лишения⁹.

Кроме того, существующий порядок способствует поддержанию закрытости системы. Российские и северокорейские власти, а также (по упомянутым выше причинам) и сами рабочие прилагают немало усилий к тому, чтобы информация об их реальном положении не выходила за пределы лагерей.

С точки зрения логики системы это необходимое условие, обеспечивающее беспрепятственное удержание тысяч рабочих на положении заложников.

С феноменом заложничества существующую систему роднит и то, что единственной возможностью обрести свободу – часто временную – для северокорейских рабочих является денежный выкуп. Причем в большинстве случаев этот выкуп не является единовременным – рабочим, получившим за взятки возможность работать на стороне или переехать в другой регион, приходится регулярно выплачивать часть своих доходов лагерной администрации и чиновникам, курирующим работу корейцев "на воле". Таким образом,корейцы, которым удается покинуть лагеря, нередко попадают в еще более зависимое положение. Сотрудничество российских и корейских властей делает добровольный выход из системы невозможным. Россия отказывает северокорейским рабочим в предоставлении политического убежища, тем самым грубо нарушая свои обязательства по Международной конвенции о беженцах 1951 года. Более того, российские власти предоставляют информацию корейским спецслужбам и оказывают содействие в поиске беглецов. Пойманным беглецам грозят в лучшем случае возвращение в лагерь и суровое наказание, а в худшем – отправка домой, в Северную Корею.

Правозащитные организации и журналисты, исследовавшие проблему труда северокорейских рабочих в России, давали разную оценку происходящему. Однако все сходятся на том, что существующая система приводит к грубым нарушениям прав человека, превращая корейских рабочих в заложников взаимовыгодного экономического контракта между двумя странами.

Наличие в Северной Корее большого числа желающих попасть в российские лагеря на подобных кабальных условиях не должно влиять на правовую оценку происходящего. В соответствии со своими обязательствами в рамках международного права Россия должна предоставлять рабочим достойные условия труда и социальные гарантии, возможность свободного передвижения и выбора места жительства, а также обеспечивать добровольность заключения и прекращения трудового контракта.

Кроме того, российские власти несут ответственность за жестокое обращение, пытки и тем более казни, происходящие на территории России. Тот факт, что фактически они совершаются структурами другого государства, никак не оправдывает бездействие российских правоохранительных органов.

Наконец, российское государство обязано своевременно рассматривать просьбы о предоставлении политического убежища и предоставлять статус беженца в установленных внутренним и международным правом случаях. До тех пор, пока соглашение об использовании труда северокорейских рабочих и соответствующая практика не будут предусматривать подобных гарантий, система не может считаться добровольной, а на России будет лежать ответственность за использование труда заложников.

Эзра Тесслер

1. По сведениям Международной Амнистии, к середине 1990-х гг. численность северокорейских рабочих достигала 30 тыс. чел. См.: Pursuit, Intimidation and Abuse of North Korean Refugees and Workers // Amnesty International, September 1996. http://web.amnesty.org/library

2. Там же.

3. Brooke J. Russia Turns to a Poor Neighbor for Cheap Labor // New York Times, May 18, 2003. Медецкий А. Лесоповал по-корейски // Владивосток, 5 июня 2003 г. По мнению представителей гуманитарной организации, занимающейся проблемами северокорейских беженцев, в том числе северокорейских рабочих в России, система отправки рабочих в Россию постепенно стала терять характер наказания и превратилась, скорее, в поощрение. Парадоксальным образом это мало сказалось на особенностях системы: несмотря на то, что рабочие прибывают в Россию добровольно, в дальнейшем они оказываются лишенными элементарных прав, их свобода существенным образом ограничена, а жестокость обращения, которому они подвергаются в лагерях, развеивает любые иллюзии относительно "свободного" характера этого труда. Представители организации, высказавшие данное мнение в беседе с автором статьи, просили не уточнять их имена и название организации, опасаясь преследования со стороны северокорейских властей.

4. Brooke J. Russia Turns to a Poor Neighbor for Cheap Labor.

5. О жестоких пытках, которые применяются для наказания рабочих, писала в своем докладе Международная Амнистия (см.: Pursuit, Intimidation and Abuse of North Korean Refugees and Workers // Amnesty International, September 1996). О том, что пытки и казни широко применяются в системе закрытых лагерей, автору статьи рассказал один из бывших северокорейских рабочих, просивший не называть его имени и места проведения интервью.

6. Brooke J. Russia Turns to a Poor Neighbor for Cheap Labor.

7. О жестоких пытках, которые применяются для наказания рабочих, писала в своем докладе Международная Амнистия (см.: Pursuit, Intimidation and Abuse of North Korean Refugees and Workers // Amnesty International, September 1996). О том, что пытки и казни по-прежнему являются распространенным явлением в системе закрытых лагерей, автору статьи рассказал один из бывших северокорейских рабочих, просивший не называть его имени и места проведения интервью.

8. Brooke J. Russia Turns to a Poor Neighbor for Cheap Labor.

9. См. статью "Ким продает рабочих в Россию" на с. 111.