ОТ РЕДАКЦИИ

Информационный бюллетень "Мемориал", который вы держите в руках, посвящен проблеме заложничества в истории России. Выпуск имеет не совсем обычную структуру. Он состоит из 2 томов: том I История" и том II "Современность".

В нашей стране институт заложничества имеет солидную предысторию. Громкие теракты последних десятилетий (равно как и не столь громкие спецоперации), сопровождающиеся захватом заложников, лишь возродили печальную традицию использования заложничества для достижения политических целей.

Когда мы стали готовить материалы для этого номера, стало ясно, насколько животрепещущие проблемы нашего века перекликаются с проблемами двух прошлых веков (наиболее явные параллели мы постарались пометить соответствующими ссылками). Исторические источники различных эпох свидетельствуют, что практика захвата заложников укоренена в различных культурах. Со времен античности взятие заложников в качестве живых гарантий от враждебных действий использовалось и используется повсеместно различными обществами и государствами. Мы ни в коей мере не ставили себе задачу рассказать о роли института заложничества в мировой истории, однако позволили себе некоторые экскурсы в прошлое, естественно, выбирая при этом те исторические события, которые в чем-то сходны с современными нам. Кроме того, в номер вкраплены отрывки из литературных произведений, в той или иной степени затрагивающих проблему заложничества. Цитаты из литературных и фольклорных источников не только помогают яснее понять, чувства и переживания людей, но и потому, что литературные зачастую способствуют формированию мировоззрения читателя.

Террор с захватом заложников ужасает людей.

Каждый может оказаться в роли заложника. Но можно ли, говоря о захватах заложников, осуществленных какими-либо террористическими группировками, не упомянуть о судьбах огромного числа людей, используемых в в качестве заложников карательными органами?

Современное общество не располагает достаточно четким критерием, чтобы определить, кого именно следует считать заложником.

Для современных террористов, как правило, заложник не самостоятельная личность, а представитель некой враждебной им страты (например, определенной национальности или страны, ведущей боевые действия против родины террористов). За чью-то реальную или мнимую вину возмездие должны понести все, кто принадлежит к этой страте (именно так мотивировали свои действия Шамиль Басаев или Мовсар Бараев (см. материал на с. 81, 146).

Идея коллективной ответственности лежит и в основе государственного террора. Вот какие лозунги составил Петроградский комитет партии к похоронам Володарского:

"Наш ответ на террор – организованное выступление масс. Они убивают личности – мы убьем классы !"<...>: "Помните, предатели-контрреволюционеры, что за одного убитого нашего товарища вы поплатитесь сотнями своих голов" (см. материал на с. 37).

Многие современные государства также не брезгуют методом, столь откровенно сформулированным Петроградским комитетом (см. материалы о ситуации в Чечне на с. 81, 146 и в Туркменистане на с. 104, 107 второго тома этого выпуска Информационного бюллетеня).

При этом часто власти стараются облечь свои действия в юридически безупречную форму – ибо само по себе взятие в заложники или использование кого-либо в таком качестве, как и породившая этот институт система коллективной ответственности, воспринимаются современным обществом как преступление.

Поэтому, используя в качестве инструмента воздействия на своих политических противников угрозу жизни, свободе или благополучию их родственников или единомышленников, государство нередко прибегает к инсценировке уголовных дел и закулисному шантажу. Так, стремясь заставить Александра Подрабинека отказаться от общественной деятельности, ему угрожали, что арестуют не только его самого, но и его брата, и сделали это, угрозы сыпались и в адрес семьи А.Д.Сахарова; пытаясь прекратить издание "Хроники текущих событий", следователи КГБ угрожали посадить заведомо непричастных к ее выпуску людей (см. на с. 63 материал "Кляп для инакомыслящих" и стенограмму "круглого стола" на с. 81).

Заложничество закамуфлированного под следствие не редкость и в наше время.

Некоторые следственные действия в ходе компании против так называемых олигархов – Гусинского, Березовского, Ходорковского – сопровождались акциями, которые фактически подпадают под определение заложничества, "Международной Конвенции о борьбе со взятием заложников" (см. с. 5–6).

Дела финансового директора "Медиа-моста" Антона Титова, акционера компании "Юкос" Платона Лебедева, используемые для давления на владельцев компаний с целью передать их другому владельцу весьма напоминают закамуфлированное заложничество. Обыски в школе, где учится 12-летняя дочь Ходорковского и финансируемом им детском доме заставляют вспомнить самые грустные эпизоды из нашего недавнего прошлого.

Можно ли считать или не считать заложниками так называемых ЧСИРов – членов семьи изменников родины, арестованных за вину, приписанную их родственникам? С точки зрения юриспруденции, возможно, нет. Однако для самих арестованных или их близких так ли важно, кто именно захватил их: террористическая группировка или органы власти?

Некоторые узники ГУЛАГа находили сходство между судьбами заключенных и жертв терроризма. Все население тоталитарного государства до известной степени является его заложником: "Вас сорок миллионов, и все вы – заложники" (Антуан де Сент-Экзюпери. Письмо заложнику). За действия одного человека нередко приходится отвечать его родственникам, друзьям, соседям, единомышленникам (см. "Заложники Второй мировой" – c. 51 и "Кляп для инакомыслящих" c. 63).

При тоталитаризме такие действия, как захват и расстрел заложников, начинают рассматриваться лишь с точки зрения их целесообразности (см. материалы о функционировании института заложничества при диктатуре на с. 41–62).

Чтобы показать институт заложничества с точки зрения его жертв, мы попытались соединить в этом выпуске материалы о современном терроризме и репрессиях, о красном и белом терроре времен Гражданской войны, о сталинских репрессиях, о подавлении брежневскими властями инакомыслия и т.п.

Стремясь проследить эволюцию форм и методов заложничества на протяжении советской и постсоветской истории, мы более подробно останавливаемся на красном терроре ("Гражданские войны и заложничество", с. 16–40). Это связано с тем, что белому террору было посвящено множество публикаций, а тема красного террора десятилетиями была фактически под запретом. Сравнивая рассказы о судьбе заложников во время Гражданской войны, можно увидеть, как на смену открытому захвату заложников постепенно приходит заложничество, облеченное в форму юридических процедур.

А.А.Танеева (Вырубова) Страницы моей жизни (с. 21):

"Они говорили, что берут меня как заложницу за наступление белой армии. Приехали на Гороховую. Опять та же процедура, канцелярия, пропуск и заключение в темной камере. <...> Первое обвинение – мне предъявили письмо,<...> [которое] было перехвачено по почте Чрезвычайной Комиссией".

Впрочем, террор против мирного населения, в частности захват заложников, начался еще во время Первой мировой войны. Многие методы красного и белого террора были позаимствованы из арсенала царской армии, но им был им придан невиданный доселе размах.

Е.С.Сенявская. Психология войны в XX веке: исторический опыт России

""Командирам корпусов было отдано распоряжение <...>, брать заложников, а захваченных с оружием в руках или при порче телеграфов – вешать. Вместе с тем предлагалось предавать суду и расстреливать собственных мародеров".

Приказы отнюдь не оставались на бумаге: карательные меры применялись достаточно широко. Так, в письме полковника Крымова генералу Самсонову от 10 (23) августа 1914 года содержится информация о взятии русскими войсками г. Нейдебурга, который был подвергнут бомбардировке за то, что "жители стреляли в казаков"".

Террор против заложников Гражданской войны начала прошлого века и гражданской войны, которая происходит на территории одного из регионов России в веке нынешнем, объединяет общая черта: захват заложников одной из противоборствующих сторон побуждает другую к аналогичным действиям.

С.А.Мальсагов. Адские острова (с. 33):

"Когда полковник услышал, что его семья арестована, он послал такое письмо председателю Грузинской ЧК: "Я пришлю в мешке сорок голов коммунистов за каждого члена моей семьи, убитого вами. Полковник Челокаев"" .

И еще одно объединяет гражданские войны прошлого и нынешнего веков: сочетание "идейного" заложничества с заложничеством коммерческим. Мы не планировали говорить здесь о чисто криминальном заложничестве, но ведь разграничить, "где корысть, а где любовь", не всегда удается: ни в наше время, ни 100 лет назад.

М.А.Нестерович-Берг ( с. 21):

"Когда <...> большевики брали заложников и накладывали контрибуции, тогда нужно было видеть , что делалось возле банков. В очереди становилось все население! Все спешили внести лепту большевикам, часто приносили больше, чем разбойная власть предписывала. <...> Но когда нуждалась добровольческая армия, тогда приходилось кланяться. <...>

Я всегда утверждала, что и добровольцы должны реквизировать, все равно большевики заберут!".

Что же тут удивительного: если человек способен уничтожать ни в чем не повинных людей, не стоит ожидать, что какие-то моральные преграды помешают ему воспользоваться заложниками в собственных интересах (см. материалы "круглого стола" на с. 81).

Можно ли уступать террористам или властям, держащим людей в заложниках? Можно ли соглашаться на их требования?

Мы не знаем правильного ответа на этот вопрос.

В каждом отдельном случае приходится делать выбор: подчиниться ли требованиям тех, кто захватил заложников и тем поощрить их (и не только их) на новые захваты, или отказаться выполнять их требования, обрекая заложников на незавидную участь?

Поступиться ли своей гражданской позицией (или убеждениями, или исповеданием веры), чтобы оградить от возможной беды близких? У кого есть готовые ответы?